Александр Евдокимов - Бунтари и мятежники. Политические дела из истории России

9 июня на основе признательных показаний было подготовлено обвинительное заключение. В перечень вменяемых преступлений вошла прежде всего организация военно-троцкистского заговора, направленного на «свержение советского правительства и захват власти» . Подрывная деятельность заговорщиков, также упомянутая в списке обвинений, была направлена на «подготовку предательского разгрома наших армий и поражение СССР» в предстоящей войне с капиталистическими интервентами. Военачальники обвинялись в том, что они «вошли в преступную антигосударственную связь с военными кругами Германии, систематически передавали германскому генеральному штабу сведения, касающиеся организации, вооружения и снабжения Красной армии, составляющие важнейшую государственную тайну, и другие сведения шпионского характера» . В вину Тухачевскому ставили разработку плана поражения Красной армии и согласование его с представителем германского генерального штаба. Каждого из перечисленных обвинений было достаточно для высшей меры наказания — расстрела.

10 июня на чрезвычайном Пленуме Верховного Суда СССР было принято решение о рассмотрении «Дела военных» Специальным судебным присутствием Верховного Суда СССР в составе маршалов В. К. Блюхера и С. М. Буденного, командармов Я. И. Алксниса, И. П. Белова, Б. М. Шапошникова, Н. Д. Каширина и П. Е. Дыбенко и комдива Е. В. Горячева под председательством армвоенюриста В. В. Ульриха. Военные были призваны судить себе подобных: судебное присутствие полностью составили армейские офицеры и бывшие товарищи обвиняемых!

11 июня 1937 года состоялось однодневное рассмотрение дела. Процесс проходил в закрытом порядке без вызова свидетелей, в отсутствие защитников и без права обжалования приговора. Как вели себя на суде обвиняемые, можно представить из письма Буденного на имя наркома обороны Ворошилова:

«В своем выступлении на заседании суда Якир остановился на сущности заговора, перед которым стояли задачи реставрации капитализма в нашей стране на основе фашистской диктатуры… К концу Якир заявил, что в нем сочетались два Якира. Один, дескать, советский, а другой — враг народа, шпион, предатель, диверсант, террорист — все, что хотите…

Тухачевский пытался популяризировать перед присутствующей аудиторией на суде как бы свои деловые соображения в том отношении, что он все предвидел, пытался доказывать правительству, что создавшееся положение влечет страну к поражению и что его якобы никто не слушал… Тухачевский заявил, что его, конечно, могут считать и шпионом, но что он фактически никаких сведений германской разведке не давал кроме разговоров на словах, хотя тут же признает, что это тоже шпионаж…

Уборевич в своем выступлении держался той же схемы выступления, что и Якир. Ничего нового не добавил, но пытался отрицать свое участие в заговоре до 1934 года и что до 1934 г. он-де, Уборевич, работал честно…

Корк показал, что он, будучи командующим войсками Московского военного округа, проводил при помощи Енукидзе, Ягоды, Горбачева, Векличева, Аронштама, Германовича, Егорова и Именинникова подбор командного и начальствующего состава с тем, чтобы московский гарнизон, помимо заговора в Кремле, был бы способен совершить вооруженный переворот. Для этой цели Тухачевский, Гамарник, Уборевич, Якир и он, Корк, подбирали специальные кадры…

Эйдеман на суде ничего не мог сказать, а просто поднялся и сказал, что он, Эйдеман, ничего больше, кроме того, что он показал на предварительном следствии, показать не может и признает себя виновным…

Путна — этот патентованный шпик, убежденный троцкист современного типа троцкизма, действующего под знаменем фашизма, показал, что, состоя в этой организации, он всегда держался принципов честно работать на заговорщиков и в то же самое время сам якобы не верил в правильность своих действий…

Примаков держался на суде с точки зрения мужества, пожалуй, лучше всех. Но в своем выступлении ничего кроме того, что он показал на предварительном следствии, не добавил…

Фельдман показал, что по заданию Тухачевского и Гамарника он подбирал сторонников организации на соответствующие должности. Причем, когда он однажды доложил Тухачевскому о результатах своей работы, Тухачевский был очень недоволен ею, так как Фельдман еще не завербовал никого из более [или] менее известных фигур. И поэтому, когда Фельдман лично завербовал Аппогу, Ольшанского, Вольпе и других, то этим Тухачевский остался доволен.»

По последнему слову Тухачевского понятно, что он не верил в благоприятный исход: «Преступление настолько тяжело, что говорить о пощаде трудно, но я прошу Суд верить мне, что я полностью открылся, что тайн у меня нет перед Советской властью, нет перед партией, и если мне суждено умереть, я умру с чувством глубокой любви к нашей стране, к нашей партии, к наркому Ворошилову и великому Сталину» .

Уже поздним вечером 11 июня приговором Специального судебного присутствия Верховного Суда СССР маршал и его сообщники были признаны виновными и приговорены к высшей мере наказания — расстрелу с конфискацией имущества и лишением воинских званий. Как видно из текста резолютивной части приговора, обвинение в шпионаже (ст. 58–6 УК РСФСР) — наиболее постыдное для офицеров обвинение — не попало в окончательный перечень деяний, послуживших основанием для осуждения. Приговор был приведен в исполнение сразу после оглашения в подвале здания суда.

Дело Тухачевского раскрутило маховик репрессий в армии. По различным данным в ходе чистки армейских рядов было арестовано более 11 000 офицеров Красной армии разного уровня. Только среди высшего командования подверглись репрессиям порядка 65 % состава. Из пяти маршалов погибло трое: кроме Тухачевского, были расстреляны Блюхер и Егоров.

Аресты в армии стали одним из направлений внутренней политики, направленной на создание дисциплинированной и абсолютно послушной системы управления в различных сферах жизни страны — от партии и армии до культуры и сельского хозяйства. Методами кнута и меча создавалась монолитная система советского общества в преддверии надвигающейся большой войны.

Реабилитация последовала уже при Н. С. Хрущеве. В заключении Главной военной прокуратуры от 11 января 1957 года говорилось:

«Приговор по данному делу был вынесен только на основании показаний, данных осужденными на предварительном следствии и суде и не подтвержденных никакими другими объективными данными. Проведенной в 1956 году Главной военной прокуратурой дополнительной проверкой установлено, что дело… было сфальсифицировано, а показания, которые давали Тухачевский, Якир, Уборевич и другие на предварительном следствии и суде, были получены от них преступными методами… Проверкой по материалам Центрального Государственного особого архива МВД СССР каких-либо компрометирующих данных о Тухачевском, Якире и других не обнаружено… 31 января 1957 года на основании прокурорского заключения Военная коллегия Верховного Суда СССР отменила приговор в отношении расстрелянных военачальников.»