Дмитрий Гаврилов - Олег Вещий – Орвар-Одд. Путь восхождения [litres]

В статье «Об историческом прототипе Ильи Муромца» Н.В. Филин высказывает красивую гипотезу, что отступление в Польшу происходило через Краков: «В былинах это отразилось в легенде о известной героической поездке Ильи из Морова в Киев, через город Кряков (с рассказом об освобождении этого города от “черной силы” – венгров). Прибыв на Русь, Олег Русский (здесь уже Моравский-Муравленин) принял участие в миссионерской деятельности Ольги и её попытках крещения Руси. Что нашло свое отражение в русских преданиях о крещении Руси и свержении идолов богатырем-христианином Ельей Моровлиным и сохранилось в обрывках легенды о крещении Руси “Олием Русским” во времена Ольги в саге об Олафе сыне Трюггви. Участие Олега в сражениях с венграми способствовало тому, что дружинные песни о нем, занесенные в X в. в Центральную Европу, были приурочены к преданиям о гибели Великой Моравии (“Русской империи”) от нашествия венгров (“гуннов”). Сами, однако, эти дружинные песни, использованные при создании эпических сказаний об Илиасе Русском, ни в коей мере не повлияли на формирование более позднего образа христианского богатыря, сформировавшегося на Руси уже в другую эпоху. Этим объясняется полное отсутствие каких-либо параллелей между сказаниями об Илиасе из Руси и богатыре Вольге, с одной стороны, и южнорусскими эпическими сказаниями об Елье Моровлине с другой. Широкую эпическую известность предания об Елье Моровлине в Киеве могли получить уже после распада единого Древнерусского государства, усиления культурной изоляции отдельных земель, очевидно, не ранее XIII–XIV вв. В XVI в. эти предания проникли в Великороссию, где явились материалом для создания целого цикла великорусских былин об Илье Муромце. В условиях ожесточенной классовой и сословной борьбы в России в XVI в., вызванной процессом закрепощения крестьянства, известность Ильи, как богатыря-крестьянина (первоначально христианина), способствовала быстрому росту его популярности в широкой народной массе и превращению Ильи Муромца в главного русского эпического героя и богатыря».

Довольно близко к идее, что Олег Младший и есть летописный Асмуд, просто Олег – его славянское имя, а Асму(н)д – скандинавское, подобрался А.С. Королёв в книге «Загадки первых русских князей», где 7-я и 8-я главы соответственно посвящены Олегу Моравскому и образу Ильи Муромца:

«Летописцы слышали об Олеге Моравском, современнике и помощнике Ольги, но, зная только одного Олега – Вещего, или сознательно умалчивая о других, приписывали ему или Ольге деяния князя середины X века.

В связи с известиями о родстве и соперничестве Игоря с Олегом Моравским, изгнанием последнего и возвращением его на Русь только при Ольге, после гибели Игоря, нельзя не вспомнить о еще одном любопытном предании, в котором сообщается, что Игоря Старого убил его двоюродный брат во время войны между ними [26] Далее у Королёва следует ссылка на П. Якушкина ( Якушкин П.И. Сочинения. М., 1986. С. 114). Но в свете той помощи, что Олегу/Асмунду оказывали с Руси во второй половине 940-х годов, такое известие следует понимать лишь как отголосок памяти о некоем соперничестве двух родных братьев. . Кстати, то, что наряду со Свенельдом, ближайшим сподвижником Ольги, стал и другой противник Игоря – Олег Моравский – тоже свидетельствует о непростых отношениях родителей Святослава.

Известия об Олеге Моравском, возможно, служат подтверждением и того, что главенство в союзе русских князей не передавалось по наследству. Дело в том, что Я. Стржедовский считает, будто Игорь хотел расправиться с Олегом, чтобы народ не избрал его во имя великих заслуг отца (Вещего Олега?) главой Руси. Даже если мы признаем, что сообщение Я. Стржедовского о том, что Олег Моравский был сыном Вещего Олега, является всего лишь предположением автора, следует признать, что соперничество беглеца Олега и Игоря, неустойчивость положения Игоря в Киеве свидетельствуют о том, что киевский стол еще не был закреплен за одной династией» (Королёв, 2012).

Но автор почему-то опустил в своих рассуждениях Асму(д)а, оставив лишь Свенельда, тогда как до очевидного теперь уже отождествления оставался буквально шаг.

Тема сама по себе интересная и обширная настолько, что мы едва ли в рамках книги об Олеге Старшем можем уделить ей большее место на этих страницах.

Что приходится на период с того момента, когда ушёл за море Орвар-Одд/Олег Вещий и произошло вокняжение Олега II и Игоря в Киеве около 920 года?

Чтобы в дальнейшем рассмотреть этот вопрос, надо подробнее остановиться на событиях с сентября 912 года по июнь 913 года.

В Новгородской I летописи младшего извода, например, отголоском тех событий, спрессованных составителем в пару фраз, являются такие строки:

«Иде Олегъ к Новугороду, и оттуда в Ладогу. Друзии же сказають, яко идущю ему за море, и уклюну змиа в ногу, и с того умре; есть могыла его в Ладозѣ».

Поскольку новгородский летописец знал о действительном начале правления Игоря в Киеве с 922 года (при регенте Олеге II, как мы понимаем теперь), а только Игоря помнили как следующего киевского князя, он и приурочил ошибочно сам поход на Цареград, и торжественное Олегово возвращение в Киев, и даже его смерть к этому году. Зато путь Олега Вещего из Киева в Новгород, потом – в Ладогу, а потом – за море сохранён в неизменности.

Скандинавский источник вносит ясность. Так называемая редакция А – В «Саги об Одде Стреле» упоминает о попытке Одда отбить Хольмгард у некоего конунга Квиллануса, который воспользовался смертью Херрауда (Старшего) и сел в Новгороде. Силы противоборствующих сторон оказались равными. Оба предводителя принимали участие в битве, которая то прерывалась, то возобновлялась вновь, и с той и с другой стороны пало много храбрых воинов и вождей.

Квилланус и Одд по взаимному согласию прекратили бой и отправились по приглашению Квиллануса, открывшего Одду своё подлинное имя и лицо, на вейцлу в Хольмгард (X.4.11–12, пер. Г.В. Глазыриной). Из традиционного понимания вейцлы – места и пиршества, где прибывший конунг или его представители и все, кто с ним, принимают обязательные дары от местных вождей, следует, что Квилланус признал себя «данником» Одда. Как мы помним, и сам Орвар-Одд был назван конунгом на вейцле после смерти Херрауда Старшего.

В скандинавской традиции, согласно А.Я. Гуревичу «кормления, или “угощения”, занимали особое место среди доходов конунга. В начальный период истории норвежского государства конунги не имели постоянной резиденции. Они находились в непрестанных разъездах по стране. Отсутствие административной системы на местах делало необходимым для главы государства посещать областные собрания (лагтинги) и тинги отдельных районов. Например, Олав Харальдссон во время поездок по областям посещал пиры и разбирал все дела, нуждавшиеся, по его мнению, в его вмешательстве. Влияние тингов на политическую жизнь страны оставалось еще очень значительным, и игнорировать их конунги не могли. Известно, что на тингах конунгам приходилось вести переговоры с бондами и их предводителями – местной знатью, а зачастую и идти на компромисс с ними. Неуступчивость конунга, стремление его навязать свою власть местному населению нередко наталкивались на решительное противодействие бондов, которые, как видно из саг, не останавливались перед тем, чтобы с оружием в руках защищать свои старинные обычаи от спешившего с нововведениями государя. Появляться в разных районах страны во главе вооруженного отряда конунгу было необходимо для поддержания своего авторитета и сохранения верности подданных. Поездки конунга по стране были связаны, кроме того, с отправлением религиозного культа и жертвоприношениями, которые совершались на пирах.