Рут Гудман - Как жить в эпоху Тюдоров. Повседневная реальность в Англии ХVI века

Если у лондонца выдавался свободный день, он мог пойти на южный берег Темзы, где располагались медвежьи арены, а в конце правления Елизаветы и театры. В других городах также были площадки для травли медведей, и к ним иногда заезжали кочующие труппы актеров, но только в Лондоне существовала постоянная инфраструктура, приспособленная под эти развлечения.

Кровавые забавы в целом были популярны как в городе, так и в деревне — не только из-за самого зрелища, но и из-за возможности делать ставки. Считалось, что они даже имеют практическую ценность и пользу для здоровья, поскольку таким образом тяжелое мясо, которое трудно переварить, можно было сделать пригодным для употребления. Понимание мира природы тогда по-прежнему во многом опиралось на теории древних греков, которые считали, что плоть, как человеческая, так и животная, и даже овощи состоят из четырех телесных жидкостей: крови, флегмы, желтой желчи и черной желчи, каждая из которых обеспечивала баланс тепла, холода, влаги и сухости. Считалось, что в молодых самцах животных (как и в людях) доминировала кровь, которая была горячей и влажной по своей природе, но по мере созревания плоть охлаждалась, высыхала и затвердевала. Считалось, что такая плоть содержала очень мало питательных веществ и оседала тяжелым комком в желудке. Так что только самые сильные и горячие по своей конституции способны переварить ее в хороший «соус», или сок, питающий тело. Поэтому мясо вола или петушка, забитых на склоне своей жизни, считалось неперевариваемым, пока их не привели в бешенство, чтобы яростное течение крови снова не захлестнуло их тело, смягчая и увлажняя плоть. Люди верили, что с помощью травли старого зверя они извлекают максимум пользы из ресурса, данного им Богом. Существовала даже система штрафов, которые мясники должны были платить за забой незатравленного быка.

Рис. 20. Травля медведя. Неизвестный художник, 1521 г. На привязанного медведя нападают шесть больших собак. Британская традиция травли медведей привлекала множество людей из-за связанного с ней «спортивного интереса» и азарта

Самые незатейливые кровавые зрелища часто спонсировались приходом: это были мероприятия по сбору денег. Например, петуха привязывали за ногу шестифутовой веревкой к столбу, установленному в земле. Участники выстраивались за расчерченной на земле линией и по очереди бросали камни. Тот, кому удавалось убить прыгающую, кричащую и обезумевшую птицу, получал труп петуха в качестве главного приза.

Когда в 1613 году Джервейс Маркхэм опубликовал свою книгу «Английский домохозяин», он оставил в стороне виноделие, занимавшее столь видное место в аналогичной французской книге, которая вдохновила его на собственный труд. Зато он не пожалел усилий на то, чтобы донести до читателей, что добавил главу об исключительно английском элементе сельской жизни: петушиных боях, ибо «нет удовольствия более благородного и восхитительного, и при этом без всякого надувательства и обмана». Он совершенно не притворяется, что петушиные бои нужны для подготовки птиц к столу; то, что он описывает, делается исключительно ради «спорта». Для этой цели специально выводились маленькие и свирепые петухи, с крепкими клювами и ногами, маленькими головами и большими шпорами. Когда им исполнялась два года, самых агрессивных начинали готовить к бою. У каждого был отдельный зарешеченный деревянный загон площадью два фута и высотой три фута, водяной желоб и лоток для корма — «образцы таких загонов вы можете увидеть в доме любого петушиного мастера или владельца постоялого двора». Диета петухов состояла из белого хлеба и воды, и в перерывах между кормлением птиц выводили на тренировочные бои, во время которых смертоносные шпоры тщательно заматывались, чтобы предотвратить травмы. С приближением настоящего боя пустой хлеб заменяли роскошной смесью, похожей на бриошь: пшеничную муку смешивали с овсяной мукой, яйцами и маслом, замешивали тесто и выпекали. С головы, шеи и зоба петуха состригали перья, а перья на крыльях сильно заостряли. Перед тем как птицу выводили на ринг для боя, ей заостряли клюв и шпоры ножом, а лысую голову мочили слюной. Схватки были короткими, но кровавыми, различные пары стравливали друг с другом, один бой быстро сменялся другим У Генриха VIII был специально построенный для него во дворце Уайтхолл ринг для петушиных боев, а Джон Стоу отмечал, что лондонцы могли смотреть бой за пенни, сидя на галерее арены для боев в Смитфилде, или же заплатить немного больше за место возле ринга.

Травля быков собирала больше зрителей, но стоила дороже. Хотя быков в конечном итоге продавали мясникам, для зрелищ нужно было разводить и дрессировать собак, а быков, способных вынести особенно напряженный бой, держали для повторных появлений на арене. Сэр Уильям Фоунт специально разводил и содержал боевых быков. В 1590-х годах он писал Эдварду Аллену в Лондон, что у него есть три доступных быка: один — искусный, четырехлетний бык в хорошей форме; другой потерял глаз на предыдущей травле, но все еще годился для боя; и третий по кличке Звезда Запада постарше, который недавно потерял один рог и, по его мнению, никогда уже не сможет сражаться.

На плане лондонского Банксайда 1574 года изображены расположенные по соседству две отдельные арены для травли, одна для быков и одна для медведей. В отличие от испанской корриды, где бык свободно перемещается по арене и сражается с пешими или конными вооруженными людьми, на боях быков в тюдоровской Англии привязанный бык противостоял стае крупных собак. По словам итальянского посла Алессандро Маньо, который в 1562 году был свидетелем травли быков в Лондоне, у животного, привязанного веревкой «длиной в два шага», было мало пространства для маневра. Но хотя бык не мог убежать или атаковать, он мог полноценно использовать свои рога, чтобы бодать собак, и ноги, чтобы лягать их. Для боев использовали мастифов. На месте лондонских ям для травли было найдено множество черепов, исследование которых показало, что эти животные сильно отличались от современных пород, называемых бульдогами. Это были большие и могучие собаки, высокие и крепко сложенные, а их морды не были укороченными, как у современных выставочных бульдогов. Исход таких боев был непредсказуем: и собакам и быкам грозили увечья и гибель. Животные, хорошо показавшие себя в предыдущих поединках, становились любимцами толпы, и состязания часто организовывались так, чтобы исход был предрешен: против опытного «звездного» быка ставили собак, которые из-за своего возраста, состояния здоровья или неопытности едва ли могли убить любимца толпы. Неудивительно, что большие ставки, которые делались на этих состязаниях, побуждали к различного рода мошенническим действиям с быками и собаками, чтобы склонить исход поединка в пользу одного из игроков.