Клод Каэн - Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330

Наконец, совершенно необходимо тщательным образом различать периоды – пункт, на котором я вынужден настаивать, – поскольку, по моему мнению, самые фундаментальные ошибки совершались именно благодаря пренебрежению этой предосторожностью. Случилось так, что авторы, которые больше всего проливают свет на сельджукские институты, относятся к монгольскому периоду, а поскольку династия продолжала существовать и под властью монголов, и новые хозяева не хотели сбрасывать прежний режим, сельджукские и монголо-сельджукские институты, как правило, рассматриваются вместе, как будто они были заведомо неразличимы. Тщательно проведенное исследование их различий ясно покажет, что по меньшей мере в некоторых вопросах верно обратное и, следовательно, интерпретация установленных фактов должна быть совершенно иной, чем принято считать.

Вероятно, что различия такого же рода могут быть обнаружены между государством сельджуков в самом начале (и его ответвлениями) и его более поздним состоянием. Важным шагом было бы определение происхождения этих институтов, исходя из того, как они выглядят при ближайшем рассмотрении. На данном этапе такая задача неразрешима вследствие нехватки документов, но работа может быть с большой осторожностью проделана в каждом конкретном случае, где информация доступна.

Во главе государства сельджуков стоял, безусловно, султан. Как было сказано, этот термин, долгое время бывший просто словом, которое часто использовали, теперь стал официальным и, поскольку халифат утратил реальную власть, применялся к тому, кто, в отличие от халифа, эту власть имел. Это отличие совсем не похоже на отличие папы от императора, о чем говорили средневековые и иногда говорят современные авторы, поскольку халиф не похож на римского папу и поскольку речь не идет о разделении «преходящей» и «духовной» власти. Султан, в особенности если в его владение не входил Багдад, имел неограниченные полномочия – по крайней мере, в принципе – в делах религии, так же как в делах политики (с общей для ислама оговоркой, что Закон, даруемый Богом, не может быть создан или изменен человеком, даже в применении к социальным вопросам). В целом султан уважал халифа и иногда считал для себя выгодным подчеркнуть это уважение, но это все. Прерогативой халифа было право, которое не могло быть заменено ничем другим, – право легитимировать власть султана. Мы указывали, что некоторые считали, будто власть султана законна сама по себе, и, когда тем, кто держал власть de facto , по каким-то причинам препятствовали в легитимации, этот факт их особенно не беспокоил. Как правило, халиф предоставлял эту легитимацию, что поддерживало видимость его собственной автономии. Деятельный халиф также следил за порядком в религиозных институциях, моральные границы которых он мог расширять за пределы своего государства, если оно у него было, но у него не было власти воздействовать на них силой.

Как мы видели, совершенно немыслимо, чтобы первые турецкие вожди в Малой Азии могли получить какую-либо легитимацию от Аббасидов. Их последователи, очевидно, делали это, но трудно сказать, начиная с какого времени. Единственный достоверно известный факт – это отправка регалий мелика Гумуштегину ибн Данишменду в 1135 году. Мы видели, что этот титул давался по традиции и, возможно, даже был дан византийской канцелярией в начале правления Алексея Комнина Сулейману ибн Кутлумушу. И можно предположить, что Кылыч-Арслан I носил или принял его, когда решил выступить против своего кузена Мухаммеда в Месопотамии. Возможно, последний уступил его Шаханшаху. Тот факт, что этот титул носил Масуд, подтвержден монетой, датированной, вероятно, концом его царствования, а то, что его получил Кылыч-Арслан II, – надписью, сделанной сразу же после его воцарения. Однако это не обязательно доказывает, что титул был присужден официально, а значение, которое ему придавалось, еще менее определенно. Несмотря на то что авторы того периода временами употребляют титул «султан», обычно в отношении монарха Сельджукида в Румском султанате использовался титул «мелик», но то же самое они делают в отношении Нур ад-Дина, который, безусловно, являлся султаном официально. Возможно, титул султана не считался сильно отличающимся от титула мелика, единственного встречающегося на монетах и надписях в период султаната. Когда этот титул был присвоен Гумуштегину, это едва ли означало недружественный шаг в отношении Сельджукида, поскольку Масуд был с ним в хороших отношениях. Трудно также понимать буквально титул, который на монете присвоил себе Мухаммед – «царь Анатолии и Романии». Считался ли Масуд султаном над меликом или еще одним меликом? На данный момент этот вопрос остается без ответа.

В любом случае изучение титулов, использованных в надписях, представляет интерес. Несколько меньший интерес представляют монеты и другие более-менее официальные документы. Кылыч-Арслан II среди прочего называет себя «султан арабов и ajam». Последнее слово, без сомнения, включает в себя турков, однако они названы не отдельно, а вместе теми, кого на арабском Востоке обычно называли ajam , то есть с персами. Далее, он поборник «священной войны» (роль, которую с учетом событий, описанных ранее, следует воспринимать с некоторым сомнением), защитник земли Аллаха (иными словами, он считает, что отныне его территория, хотя она по-прежнему называется «Рум» (Рим), включена в состав Dar al-Islam – «владений ислама»), помощник халифа (титул, который он, без сомнения, получил от халифа, поскольку халиф давал его всем, кто этого хотел). И наконец, он «султан земли Рум, армян, франков и Сирии», что по правилам того времени, когда совершались набеги на чужую землю, обозначало наличие более широких устремлений, а в тогдашних обстоятельствах попытку легитимировать свои притязания на территории на юго-востоке и востоке, а также на всю территорию «Рума», то есть Малой Азии. Если здесь присутствует идея «священной войны», то термин «гази», использовавшийся Данишмендидами, Салтукидами и Мангуджакидами, отсутствует. Отсутствуют также титулы, характерные для турецкого языка, которые в то время носили не только Мангуджакиды, но даже некоторые Зенгиды и Артукиды. Возможно, они казались слишком ограниченными по сравнению с идеей о том, каким должен быть султан.

Нет необходимости долго говорить о символах власти и украшениях, поскольку они были такими же, как на всем мусульманском Востоке. Суверен восседал на слегка приподнятом троне. По случаю особых церемоний он надевал своего рода корону, но обычно носил большой тюрбан. Его перстень с печаткой позволял заверять документы, представленные ему на подпись, где бы он ни находился. Выходя на улицу, он укрывался под черным балдахином (черный – цвет Аббасидов), представлявшим собой не что иное, как огромный зонт, который, судя по всему, был личной собственностью каждого суверена, поскольку его клали вместе с ним в гробницу. Процессия, в которой принимали участие солдаты и рабы, сопровождалась флагами и музыкальными инструментами. Обычно султан жил во дворце, поэтому в каждом большом городе имелся его дворец или дворец наместника. Кроме того, существовали дворцы удовольствий, которые могли строить для себя суверены, например Кубадабад, построенный для Кей-Кубада на озере Бейшехир к западу от Коньи, Филубад близ Коньи и Кейкубадия рядом с Кайсери. Во времена великих султанов в этих дворцах располагались всевозможные хранилища и сокровищницы. Аланья, как место укрытия во время мятежей и вторжений извне, особенно часто использовалась для этих целей, но в разные времена такими местами были также Анталья и Токат. Часто на подъезде к городу для султана ставили огромный шатер, предназначенный для приемов и пиршеств, которые ему полагалось давать. Кроме того, он мог наслаждаться музыкой, вином и гаремом, но никакой специальной информации по этому поводу не имеется, а что касается вина, то, возможно, поведение султанов «Рума» выходило за рамки общепринятого. Как все современные им аристократы, они увлекались охотой и некоторыми видами спорта, в особенности скачками, для чего вблизи городов устраивались тренировочные площадки.