Бен Уилсон - Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации

Кинг-Конг воплотил эту мечту в реальность. Он – стихийная сила жизни, набросившаяся на город, жаждущая мщения. Его примитивный потенциал угрожает самой ткани финансового центра мира, эпицентра Великой депрессии. Подъем Кинг-Конга на здания мегаполиса, кульминация которого наступает на Эмпайр-Стейт-Билдинг, до сих вызывает у зрителя возбуждение. Когда Кинг-Конг разбивает вдребезги поезд и взбирается на самую большую башню, когда-либо построенную человечеством, он исполняет наше желание возобладать над бесчеловечными творениями, в амоке обрушиться на окружающую среду и завоевать горную вершину. Но, как и в «Небоскребных душах», ценой, которую приходится платить за попытку достижения предельной высоты, является смерть. Подобно другим возможным повелителям Нью-Йорка, Кинг-Конг совершает рискованный подъем только для того, чтобы тот закончился катастрофическим падением.

Головокружительное столкновение Кинг-Конга с Нью-Йорком иллюстрирует тот факт, что популяция небоскребов в 1930-х столкнулась со все возрастающим количеством проблем. Голливудское видение Нью-Йорка, воплощенное в картинах десятилетия 1930-х (особенно драматический парад башен, возведенных всего несколько лет назад), имеет многослойный смысл, и 1933-й стал лучшим годом для запечатленного на пленке Нью-Йорка: успех «Кинг-Конга» повторила «Сорок вторая улица», в которой все бедны благодаря укусам Великой депрессии, но энергии более чем достаточно, чтобы жизнь била ключом на «капризной, непристойной, аляповатой и франтоватой Сорок второй». Основополагающий миф города – что аутсайдер может преуспеть, если он будет работать достаточно много, – подтверждаются в словах режиссера Джулиана Марша, обращенных к девушке из кордебалета Пегги Сойер (Руби Килер): «Ты выходишь отсюда желторотой девчонкой, но ты вернешься звездой!»

В сенсационном финальном номере девушки из кордебалета создают очертания Манхэттена, а на вершину одной из башен триумфально возносятся Пегги и ее парнер. Логово амбиций, алчности и жестокости и одновременно воплощение социальной мобильности – бетонный откос Манхэттена становится идеальным фоном для проекции голливудских фантазий. Тянущий с неодолимой силой обратно к приманке небоскреба, Нью-Йорк снова становится местом блеска и мечтаний, символом восстановления Америки. Второго марта 1933 года состоялась премьера «Кинг-Конга» в Нью-Йорке, через два дня Франклин Д. Рузвельт принес присягу как 32-й президент США, ну а 11 марта начался показ «Сорок второй улицы».

Существовал и другой Нью-Йорк, который Голливуд любил изображать: состоящий из грязных улиц, населенных быстро говорящими, остроумными горожанами самых разных национальностей. Подобная улица стала темным отражением сверкающей небоскребной фантазии «Сорок второй улицы». Многоквартирный дом был идеальной съемочной локацией для того, чтобы показать обычную жизнь: и то и другое было каноническим для Нью-Йорка и мгновенно опознавалось. Одним из знаковых фильмов в этом плане стала «Уличная сцена» (1931), мелодрама, снятая Кингом Вайдором. Камера смотрит с Крайслер-Билдинг и Эмпайр-Стейт-Билдинг на обширное море крыш многоквартирных домов (Нижний Ист-Сайд, жилье для 400 тысяч человек), а потом фокусируется на детях, что играют на улице знойным летним вечером. Улица кишит жизнью: тут множатся слухи, происходят пустяковые ссоры, разворачиваются драмы и цветут недозволенные любовные связи [386] Ibid., pp. 156ff. .

Мы снова в сердце проблемы, перед которой стояли в то время Соединенные Штаты. Если Уолл-стрит получила свою долю осуждения, то немало досталось и улице, застроенной многоквартирными домами. Только за 1931 год в Голливуде сняли более пятидесяти гангстерских фильмов. Откуда пришла эта криминальная эпидемия? – спрашивают нас эти картины, и ответ очевиден: несомненно, из уличной среды [387] Ibid., pp. 161ff. .

Субтитр из фильма «Тупик» (1937) расставляет точки над i: «колыбель преступности» – пыльная, упирающаяся в реку Восточная Пятьдесят третья улица, что в тени Рокфеллеровского центра. В трущобах негде играть, и улица превращает живущих тут мальчишек в буйных, драчливых, задиристых, азартных, сквернословящих гангстеров завтрашнего дня и жертв Великой депрессии. Неизбежная колея, по которой катится их жизнь, углубляется бандитом по имени Хью Мартин (Хемфри Богарт); Мартин возвращается на улицу, где он родился, и учит пацанов, как пользоваться ножом. Мальчишки в свою очередь передают умение друзьям из соседних кварталов. Городская улица – набор преступников, хулиганов, проституток, алкоголиков и бездельников, место, где много опасности и совсем нет надежды. Друг детства Мартина Дэйв (Джоэл Мак-Кри) много лет учился, чтобы стать архитектором, но он так и не вырвался из объятий Восточной Пятьдесят третьей. А добродетельная Дрина (Сильвия Сидни) мечтает, что выкарабкается отсюда с помощью секса – выйдя замуж за миллионера. Квартал, где они живут, – настоящий ад на земле; но, как замечает один коп, Восточная Пятьдесят третья все же лучше Гарлема, и это напоминает зрителю, сколько в Нью-Йрке тупиковых улиц, где нет надежды.

В одной мощной сцене Дрина говорит Дэйву, что она пыталась воспитать младшего брата хорошо, но его засосала трясина улицы. «И какие же шансы у нас у всех против всего этого? – отвечает Дэйв, оглядывая то место, где они находятся. – Ведь нам тут приходится сражаться за место для игр… Мы с пеленок привыкли сражаться… А я трачу жизнь, мечтая о том, чтобы уничтожить это все». – «Да, ты всегда говорил об этом, – бормочет Дрина, – как ты собираешься разрушить тут все… Но как ты собираешься построить достойный мир, где люди могут жить достойно и быть достойными? Разве это возможно?»

Почетным гостем на премьере «Тупика» стал Роберт Вагнер-старший, сенатор от штата Нью-Йорк, чей «Закон о жилье», в котором упоминалась расчистка трущоб и социальное строительство, вступил в действие всего пятью днями ранее. Голливуд сыграл важнейшую роль в подготовке общества к жилищной реформе в рамках «Нового курса»: когда «Закон о жилье» стал действовать, тысячи людей сидели в кинотеатрах, слушая, как Дэйв фантазирует об уничтожении трущоб.

В другом фильме, нападающем на скученную улицу, «Треть нации» (1939), мы вновь слышим голос Сильвии Сидни. Она говорит брату-калеке, что город собирается снести многоквартирные дома и построить «достойные»: «Вам не придется больше играть на улицах. Будут трава и деревья, и настоящие игровые зоны для детей, с качелями и гандбольной площадкой» [388] Ibid., pp. 165ff. .

Многоквартирные дома на самом деле были мечтой сценариста – как же, ведь там полно историй. Однако в фильмах вроде «Уличной сцены», «Тупика» или «Трети нации» идея о том, что места жительства рабочего класса могут стать сплоченными сообществами с высокими шансами на социальную адаптацию, полностью отсутствует. Это зона кошмара, и точка. Грубые и неприятные, какими они и были, «непарадные» улицы Нью-Йорка на самом деле несли в себе и другие черты: люди на них не только выживали, но и занимались предпринимательством, и даже веселились. И это было многонациональное сообщество. Но из голливудских картин этого не понять. Фильмы работали на реформаторов. Подобно Дэйву, реформаторы хотели разрушить все до основания и построить заново. Финал «Трети нации» показывает, как разрушают квартал многоквартирных домов и застраивают освободившееся пространство: многоэтажные здания среди зелени, оазисы, не сравнимые с прежней улицей. Вавилон пал; Новый Иерусалим в процессе постройки [389] Ibid., pp. 161ff. .