Марта Палаццези - Туман [litres]

– Раз у тебя нет любовных мук и проблем с работой, что тебя тревожит?

Я резко встал и начал расхаживать по комнате. Из всех знакомых мне мадларков лишь Старый Сэл имел в доме пол, достойный называться полом. Кроме того, Старый Сэл единственный курил серебряную трубку, а на его рубашках и штанах были целы все пуговицы. У него было множество вещей, которые можно встретить лишь в богатых домах. На пример, фламандский спинет [5] Небольшой музыкальный инструмент, разновидность клавесина. с самшитовыми клавишами, коллекция ваз из китайского фарфора и изящный пюпитр шестнадцатого века, который Старый Сэл использовал как вешалку для одежды.

– Сложно объяснить, – ответил я.

Так оно и было. Воспоминания о волке в клетке мучили меня. Почему? За свою короткую жизнь я видел много чего похуже. Детей, умерших от голода. Родителей, которые ради спасения остальных детей продавали старшего ребёнка на морское судно в качестве матроса или помощника на кухне. Почему я так переживал из-за зверя? Зверя, который при любой возможности убил бы меня.

– И всё же попробуй, – не отступал Старый Сэл.

Я снова сел в кресло.

– Сегодня я видел несправедливость, – начал я. Это было правдой. – Я вижу несправедливость постоянно, каждый день. И никогда ничего не делаю, потому что такова жизнь. Но…

– Но? – переспросил Старый Сэл.

– Сейчас я чувствую, что должен что-то сделать.

– Так следуй за своими чувствами.

– Если бы ты знал, о чём я говорю, ты бы так не говорил. Ты сказал бы, что нужно одуматься и заняться делами поважнее.

– Какими, например?

– Искать ценные предметы на дне реки. Выбивать лучшую цену. Защищать территорию.

Старый Сэл долго молчал, не отрывая глаз от тёмного жерла камина.

– Похоже, я был худшим учителем, раз убедил тебя, что именно это важно, – наконец проговорил он.

– Но…

Старый Сэл поднял руку, и я умолк. Его взгляд заскользил по комнате.

– Через несколько лет от этого ничего не останется. Все мои вещи окажутся на рынке. Будут проданы, поделены, украдены. Они украсят чей-то дом, и никто не узнает, кому они принадлежали и каким был тот человек. Пойми, мальчик, сколько бы денег у меня ни было, какой красивой ни была бы моя одежда или мебель, придёт время, когда всё это перестанет иметь значение. Если что-то и останется после меня в этом мире, так это воспоминания людей, чей путь пересёкся с моим.

Старый Сэл выпустил огромное кольцо дыма, и на мгновенье его лицо исчезло в нём.

– В этом мире много несправедливости, Клэй, – сказал он. – Слишком много, чтобы пытаться изменить его. Но нет сражений, которые были бы важнее других. Битва, которую выбираешь ты, – вот что имеет значение. Какой бы мелкой, несерьёзной и бесполезной она ни казалась тебе по сравнению с этим мерзким миром, это всё, что останется после тебя.

Старый Сэл встал и подошёл к двери.

– А если я проиграю? – спросил я. – Если всё окажется пустой тратой времени?

– Как я это вижу, Клэй? Чем меньше шанс на успех в деле, тем больше уважения заслуживает человек, который решился на него.

С этими словами Старый Сэл вышел из лачуги и направился к реке. Через несколько секунд он исчез во тьме.

– Эй, только посмотрите, кто здесь! Один из Ужасных!

Я поднял голову и увидел перед собой тёмные каменные арки Воксхолльского моста. На берегу меня ждала воинственно настроенная банда Паршивцев Блондинки. Я даже не заметил, что забрёл на их территорию, а зайти на территорию Паршивцев было плохой затеей. Таких, как они, лучше не злить.

Я и мои друзья знали это.

Пару лет назад Наки продал одному из них оловянный чайник, сказав, что он серебряный. В обмен он получил две броши из настоящего серебра, которые позже продал на рынке в Уайтчепеле менее чем за полчаса. Выручка была солидной: хлеб, сыр, мёд и даже пара не слишком гнилых яблок.

Когда Паршивцы поняли, что их надули, они так разъярились, что Тод едва не лишился уха, защищая Наки. Нам удалось удрать лишь благодаря полицейским, которых привлекли яростные вопли, доносившиеся с поля боя.

С тех пор отношения между Ужасными и Паршивцами стали слегка натянутыми.

Блондинка вышла вперёд с высоко поднятой головой. С нашей последней встречи она ещё больше растолстела. Длинные волосы соломенного цвета доходили до середины спины, губы казались тонкой полоской на лице, а огромные голубые глаза делали её похожей на рыбу. Блондинка казалась абсолютно речным созданием, но её кулакам позавидовали бы грузчики, постоянно толпившиеся в доках.

– Что ты здесь делаешь, Клэй? – спросила она.

Я поднял руки.

– Мне не нужны проблемы.

– Слишком поздно, – хихикнул один из Паршивцев.

– Заткнись, – рявкнула Блондинка. Она внимательно оглядела меня, словно пытаясь оценить. – Ты ведь слышал об облаве?

– Облаве? Нет, но это меня не пугает, – ответил я. – Старому Сэлу всегда удавалось договориться с полицией.

– В этот раз речь не о полиции, – возразила Блондинка.

– Тогда о ком? Об этих сумасшедших из рабочего дома?

– Нет.

– А о ком?

Блондинка вскинула брови, и я сразу понял.

– Рабочие фабрик, – догадался я.

Это было серьёзной проблемой. Полицейских можно было подкупить, от почтенных сестёр – сбежать, а вот рабочие были особым случаем. Они совершали облавы ночью. Врывались в бараки на берегу реки, вооружившись верёвками и дубинками, в два счёта ловили бродяг вроде нас, затыкали рот кляпом и увозили на одну из многочисленных ткацких фабрик в пригороде Лондона. Там пленников приковывали к ткацким станкам, чтобы те не могли сбежать.

– Лучше спать с открытыми глазами, – заключила Блондинка. – А теперь проваливай отсюда.

– Что? – взвизгнула девчонка из её банды. – Ты просто отпустишь его? Он зашёл на нашу территорию, его нужно проучить!

Блондинка едва не прожгла выскочку взглядом, а я помчался в обратную сторону, воспользовавшись её неожиданной добротой. Я не только избежал драки, но и узнал об облаве.

«Нужно предупредить Тода и Наки», – встревоженно думал я.

Мы с Тодом были уже довольно крупными для работы на ткацком станке, а вот Наки с его тонкими пальцами стал бы идеальным рабочим.

Я шёл в сторону моста Блэкфрайерс. День обещал быть знойным, и с Темзы доносился неприятный слащавый запах. Взрослые мадларки предупредили, что на следующей неделе будет дождь и река оставит на берегах несметные сокровища. Как бы отвратительно это ни звучало, самой желанной добычей для мадларка были трупы богачей, которые после нескольких бокалов чего-нибудь покрепче любили делать глупости. Например, пытались пройтись по парапетам моста. В итоге они падали в воду, и нам доставались их дорогие часы и перстни.

Я уже почти добрался до нашей лачуги, когда часы на соборе Святого Павла пробили полдень. У меня ёкнуло сердце: я пропустил встречу с Олли. Тем утром что-то помешало мне отправиться в цирк. Возможно, я был не таким храбрым, как думал. Возможно, я способен лишь произносить красивые слова перед Старым Сэлом, а когда доходит до дела…