Сергей Нечаев - Серый кардинал Наполеона. Жан-Жак-Режи де Камбасерес

2 апреля 1814 года Регентство обосновалось в Блуа, а 8-го оно прекратило свое существование, как по самой сути, так и по, мягко скажем, «рассредоточению» своих членов. А вот Камбасерес Марию-Луизу и ее сына не бросил. Более того, императрица выпустила обращение к французам, подписанное ею, но составленное ее советником. Вот оно:

Французы, ход войны поставил столицу под иностранную власть. Император, спешащий защитить ее, стоит во главе своих победоносных армий. Они находятся на виду у врага под стенами Парижа.

Из резиденции, которую я выбрала, и от министров императора будут исходить единственные приказы, которые вы должны признавать. Любой город, находящийся во власти врагов, перестает быть свободным; любое решение, исходящее от них, — это язык чужеземцев или тех, кто распространяет враждебные взгляды.

Будьте верны своим клятвам; слушайте голос той, кто связан с судьбой государя, которого вы сами себе свободно избрали…

Которого вы сами себе свободно избрали… В этой фразе, написанной, естественно, Камбасересом, видна верность серого кардинала Наполеона к следованию законам и к легитимности любого действия. Этим он подчеркивал, что Наполеон был на тот момент легитимным правителем, а вот временное правительство, которое спешно формировал в Париже Талейран, — нет.

После занятия союзниками Парижа война была прекращена. Оставалось только обезоружить Наполеона, лишившегося престола. Однако крутой нрав и неумеренное властолюбие бывшего хозяина Франции давали повод думать, что он будет всеми силами стараться продлить войну, и хотя Наполеон не мог надеяться на успех с горсткой изнуренных солдат и офицеров, которыми он еще располагал, но преданность их к нему была столь велика, что они последовали бы куда угодно за своим некогда победоносным вождем. Все это выглядело чистым безумием…

И вот 11 апреля 1814 года Наполеон подписал в Фонтенбло акт, свергнувший его с престола и определивший его дальнейшую судьбу.

По этому поводу Камбасерес потом написал так: «Если император по мотивам, в которые я не обязан вникать, решил сам отказаться от власти, которую ему вручила нация, можно ли упрекать меня в том, что я не предвидел такое странное решение?»

А вот что сам Камбасерес написал в этих обстоятельствах (7 апреля 1814 года) Талейрану, в то время уже возглавлявшему наспех сформированное временное правительство:

Монсеньор, поскольку высокопоставленные сановники являются сенаторами, я считаю своим долгом, по мере необходимости, заявить, что я придерживаюсь всех актов, подписанных Сенатом с 1 апреля текущего года.

Поведение Камбасереса в этих обстоятельствах соответствовало его манере действий во все времена? Он прогнулся? Нет заслуги в том, чтобы управлять государственным кораблем в спокойном море? Историк Пьер Вуазар по этому поводу пишет так:

«Несмотря на то, что он был против отъезда из Парижа, Камбасерес сопровождал регентшу до Блуа, окружая ее до конца самой деликатной преданностью <���…> Потом, когда Наполеон вернулся с острова Эльба, совершенно разочарованный, он попытался сделать так, чтобы о нем забыли, но тщетно. Император, взяв его за кончик уха, дружески упрекнул его в уклончивости, а потом со своей знаменитой улыбкой, делавшей его самым грозным из соблазнителей, добавил: «Идемте, вы мне нужны. Вы — мой регулятор. Без вас я все ломаю». Увы! Регулятор мог лишь беспомощно присутствовать при его падении».

14 апреля 1814 года Камбасерес честно провел последнее заседание Сената. На этом заседании Сенат поддержал низложение Наполеона и передал временное руководство страной младшему брату казненного Людовика XVI Шарлю-Филиппу де Бурбону, графу д’Артуа.

Когда же Людовик XVIII (средний брат казненного Людовика XVI) взошел на престол, французское масонство, способствовавшее этому, благополучно забыло про недавнего «Избранника вечности» и переориентировалось на «Людовика Желанного», воспевая гимны в его честь.

Известно, что, когда Людовик XVIII вернулся из изгнания, один из лидеров «Великого Востока Франции» генерал Пьер Риэль де Бёрнонвилль поверг масонство к стопам нового монарха, утверждая, что он отвечает за него, как за самого себя.

Заметим, что генерал Бёрнонвилль больше отличился в дипломатических делах, чем на полях сражений, но это не помешало ему в свое время быть и генерал-лейтенантом королевской армии, и комиссаром Конвента, и военным министром, и графом Империи.

В начале 1814 года гроссмейстером «Великого Востока Франции» все еще был Жозеф Бонапарт, но представлять французское масонство перед новым королем довелось именно Бёрнонвиллю (за это проявление верности он будет сначала включен в состав Временного правительства, потом — объявлен Наполеоном вне закона, а в 1816 году получит маршальский жезл).

Бёрнонвилль назвал Людовика XVI «королем-мучеником» и начал восхвалять добродетели «его любимого брата, Людовика Желанного». В это же время в молитвах своих масоны говорили: «Великий Строитель Вселенной! Прими дань нашей благодарности, исполни наши моление и даруй помощь твою королю, которого в доброте своей ты возвратил Франции! Распространи блеск своего живительного света на его величество и на августейшую семью его!»

4 мая 1814 года в Париже масонская ложа «Совершенный союз» провела банкет, посвященный реставрации Бурбонов. Ложа «Дружба» открыла у себя памятник Людовику XVIII и брат-оратор, возгласив трижды «Да здравствует король!», обратился к масонам, сказав:

— Перед нами тот, кого после двадцатипятилетнего испытания послало нам Провидение, чтобы покончить с нашими несчастьями, чтобы исцелить нашу родину от болезней анархии и деспотизма!.. Это — король, братья! Какие трогательные воспоминания связаны с этим обожаемым изображением!.. Подумайте только, какие скорби наполняют его душу! Величайший престол Европы опрокинут, и под обломками его гибнут король, королева и их августейшая сестра! Царственный ребенок умирает от нищеты и нужды в темнице! Франция покрыта тюрьмами и эшафотами! Самая чистая кровь льется потоками! Алтари уничтожены! Божество отвергнуто!.. Несмотря на весь ужас, который невольно охватывает нас при виде этой картины, радуйтесь, братья, вместе со мною, что сердце Людовика осталось настолько сильным и великодушным, что устояло против всех этих жестоких огорчений!.. Вот — король, братья!.. Наконец-то, Европа возмутилась, и ее легионы вышли в поход. Франция просыпается, она встревожена: ее территория занята. Она содрогается, видя, как ее топчут новые завоеватели… Понапрасну храбрость творит чудеса — слава снова роет могилы нашим храбрецам, но одной против всех ей приходится сдаться… И это счастливое поражение, ибо Людовик — цена его!.. Да здравствует король! Да здравствует Людовик Желанный!.. Долго масоны оплакивали своего отца, и теперь, когда небо снова возвращает его для их пламенной любви, масонам вновь и вновь хочется кричать: да здравствует король!