Сергей Нечаев - Серый кардинал Наполеона. Жан-Жак-Режи де Камбасерес

— Савари сделал большую ошибку, не арестовав его.

— Он — еще больший изменник, чем Мале, которого я прощал четыре раза и который всегда занимался заговорами. Что касается Мале, то это его ремесло.

— Милосердие Вашего Величества тяготило его. Это же сумасшедший.

— Да, но Фрошо! Член Государственного совета, начальник администрации важнейшего департамента Франции, человек, осыпанный моими благодеяниями! Это возмутительная подлость и измена! Ему нечего было бояться умереть с голоду, если он потеряет свое место. Зато он потерял свою честь. Думает ли он, что его честь менее драгоценна, чем его место? Если бы даже Мале сделал Фрошо первым министром, то он не спас бы его от позора измены своему долгу и своему благодетелю. Я хорошо знаю, что не всегда можно особенно полагаться на людей, которые смотрят на военную карьеру только как на ремесло, на выгодную спекуляцию и готовы служить всякому, кто оплачивает их риск соответствующим окладом, но ведь Фрошо — высшее должностное лицо, человек с большим состоянием, отец семейства, обязанный показывать своим детям пример верности своему государю, которая является первейшим долгом каждого! Я не могу поверить в такую подлость.

Император был в негодовании. Он казался оскорбленным до глубины души…

Судя по тому, что император говорил потом Коленкуру, и что он рассказывал также Дюроку и Бертье, он изменил свое мнение насчет министра полиции Савари и понимал, быть может, лучше, чем это понимали в Париже, как именно мог быть захвачен врасплох и арестован этот министр, даже если заговор являлся замыслом и делом одного Мале.

Генерал Кларк продолжал подозревать, что к заговору причастны и высокопоставленные лица. Имя Фрошо, который скомпрометировал себя, придавало этому мнению вес в глазах императора.

Камбасерес и Савари держались, к счастью, противоположного мнения. Последний продолжал говорить о генерале Фанно де Лаори, как о жертве обмана, который ничего не знал до того, как за ним пришли в его тюрьму. Донесение префекта полиции и другие донесения были в том же духе.

Пример, который показал смельчак Мале, и поведение префекта департамента Сены дали императору пищу для серьезных размышлений. В особенности его беспокоило то впечатление, которое это происшествие должно было произвести в Европе. Была доказана возможность подобного предприятия, хотя результат и показал невозможность успеха; уже одно это казалось императору серьезным посягательством против власти, открывающим для кое-каких горячих голов, агентов Англии, путь к созданию беспорядков и покушений. В Париже он забыл бы об этом происшествии через двадцать четыре часа, но в шестистах лье от Парижа в тот момент, когда там могли в течение некоторого времени оставаться без известий о нем и об армии, были все основания для беспокойства. Предприятие, которое человек оказался в состоянии задумать один в стенах своей тюрьмы и осуществить с помощью ложных сообщений через четверть часа после выхода из нее в центре столицы, на глазах устойчивого правительства и бдительной администрации, могло соблазнить также и других интриганов.

Таковы были мысли, осаждавшие императора, а также и нас, и обстоятельства, в которых мы находились, придавали им особое значение.

Наполеон потом возмущался: «Так вот как прочна моя власть! Одного человека, беглого арестанта, довольно, чтобы ее поколебать. Значит, корона едва держится на голове моей, если дерзкое покушение трех авантюристов в самой столице может ее потрясти». Или вот еще его слова: «Ничего необыкновенного в побеге Мале не было, другое дело — арест де Ровиго или бегство Пакье. Все потеряли голову, начиная с самих заговорщиков».

На самом деле генерал Мале подделал указ Сената, явился в 10-ю когорту национальной гвардии, объявил о будто бы последовавшей в России смерти Наполеона, прочел подложный указ Сената о провозглашении республики и арестовал министра полиции Савари. Переполох длился два часа. Мале, представившийся генералом Лямоттом, был узнан, схвачен, предан военному суду и расстрелян вместе с одиннадцатью людьми, которые, по сути, ни в чем не были повинны, кроме того, что поверили подлинности фальшивого указа.

В ходе этой безумной авантюры Савари (герцог де Ро-виго) был арестован. Был арестован и Пьер-Мари Демаре, его начальник службы безопасности. Барон Пакье, с октября 1810 года префект Парижской полиции, куда-то предусмотрительно исчез и появился, когда заговор уже был подавлен. Префект департамента Сена Николя Фрошо просто испугался…

Не растерялся только генерал Пьер-Огюстен Юлен, командовавший Парижским гарнизоном. Он был ранен, но успел разоблачить «генерала Лямотта», а полковник Дусэ арестовал заговорщика Мале, заявив, что тот — самозванец, а Наполеон жив.

При этом простые жители Парижа, наверное, даже не заметили, что в городе практически произошла попытка государственного переворота. Правда, начали ходить какие-то слухи, но никто толком ничего не знал.

Если не считать расстрелянных, больше всех пострадал за свою «доверчивость» префект департамента Сена Николя Фрошо. Наполеон выбрал его и обрушил на него всю мощь своего негодования. В результате 23 декабря Фрошо был отстранен от исполнения функций государственного советника и префекта и заменен графом де Шабролем, префектом Савонны, очень кстати находившимся в это время в Париже в отпуске.

Полковник Пьер Дусэ за активное участие в аресте Мале был произведен в бригадные генералы, а генерал Юлен, раненный в щеку, получил орден и прозвище général bouffe la balle (генерал, съевший пулю).

А что же Камбасерес?

Эрнест Амель совершенно справедливо отмечает, что «вся правительственная власть была сосредоточена тогда в руках архиканцлера Камбасереса».

Говорят, что Камбасерес не мог нести тяжелое бремя власти. Хотя, если честно, кто тогда мог подумать, что кто-то осмелится пойти на открытое восстание против императора, перед которым трепетали почти все правители Европы.

Говорят, что во время описываемых событий Камбасереса охватил смертельный ужас, когда он узнал, что происходит. Придворные, толпившиеся вокруг него, разделили его испуг. Что станет с их богатствами, титулами, почестями, если Наполеон действительно погиб в далекой России? Камбасерес был очень умным человеком, но он явно не обладал темпераментом героя. Плюс поначалу он поверил в успех заговора. Однако он сохранил достаточно хладнокровия и даже пошутил, обращаясь к одному из своих помощников:

— Иди, поищи моего цирюльника. Пусть он придет и подправит мне прическу. Может быть, сегодня моей головы уже не будет на плечах, но все равно! По крайней мере, ее найдут в хорошем состоянии.