Сергей Нечаев - Добрый доктор Гильотен. Человек, который не изобретал гильотину

Ключевым стал вопрос о том, как именно следует избирать эту самую Директорию. Идея избрания исполнительной власти Законодательным корпусом практически не вызывала возражений, ведь доверить это дело народу было слишком опасным, тот «по недомыслию» вообще вполне мог выбрать кого-то из Бурбонов. Решено было, что членов Директории будет выбирать Совет Старейшин из списка, предоставляемого Советом Пятисот.

Еще одна проблема, которая неоднократно обсуждалась депутатами в ходе дискуссии по новой Конституции, была связана с возрастным цензом для директоров. С официальной точки зрения, депутаты опасались, что люди в слишком пожилом возрасте могут оказаться мало привязаны к делу Революции, молодежь же, напротив, слишком амбициозна, чтобы думать о стабильности страны. Разумеется, не последнюю роль здесь играли и честолюбивые устремления самих членов Конвента, хотя сразу оговоримся, что средний возраст депутатов, участвовавших в дискуссии по новой Конституции, составлял 42 года и был вполне достаточным для занятия любой должности.

В итоге было решено установить минимальный возрастной ценз для членов Директории в 40 лет, а также специально отметить, что они могут избираться только из бывших депутатов Законодательного корпуса или из министров. Это положение вызвало ряд возражений. Говорили, что такой подход дает повод для клеветы, что этим непременно воспользуются враги, чтобы обвинить депутатов в том, что оно специально принято лишь для того, чтобы в Директорию могли войти члены Конвента.

На самом деле, так оно и было, но недовольных успокоили, сказав, что нельзя допускать в Директорию только членов Конвента, но несправедливо и вообще исключать их всех. Но том и порешили.

После принятия новой Конституции Конвент должен был самораспуститься. Фактически он «перетекал» в новую законодательную власть, то есть в Совет Пятисот, члены которого должны были быть не моложе тридцати лет, и в Совет Старейшин, состоящий из двухсот пятидесяти человек в возрасте не меньше сорока лет. Совет Старейшин должен был принимать или отвергать законы, внесенные в него Советом Пятисот.

Вновь избранное Законодательное собрание впервые было созвано 27 октября 1795 года (5 брюмера IV года). На следующий день депутаты были разделены на две палаты — Совет Старейшин и Совет Пятисот. В связи с тем, что депутатов в возрасте свыше сорока лет было более двухсот пятидесяти, то членов Совета Старейшин пришлось избирать по жребию.

Председателем Совета Пятисот был избран Пьер Дону, бывший член Конвента, в свое время голосовавший против смертной казни короля, председателем же Совета Старейшин — также бывший член Конвента Луи-Мари Ляревелльер-Лепо.

30 октября Совет Пятисот представил Совету Старейшин список из пятидесяти кандидатов, из которых тот, согласно новой Конституции, должен был избрать пять директоров. В конечном итоге в состав Директории вошли Поль-Франсуа Баррас, Луи-Мари Ляревелльер-Лепо, Этьен-Франсуа Летурнёр, Жан-Батист Рёбелль и Лазар Карно.

Карно в умственном отношении значительно превосходил всех своих коллег. Он был неутомимым работником. Его практический ум и умеренные взгляды принесли большую пользу внутренней и внешней политике Директории. Его открытый характер был несимпатичен его коллегам. К интригам он относился с отвращением. У него не было ни алчности Барраса, ни высокомерной заносчивости Рёбелля, ни жестокости и ханжества Ляревелльера-Лепо. Ввиду этого он скоро вступил в конфликт с другими членами Директории.

Директория начала работать в ноябре 1795 года. Пять директоров разделили между собой дела в соответствии со своими склонностями и способностями: Ляревелльер-Лепо занялся народным просвещением, науками и искусствами, Рёбелль — организацией финансов и дипломатией, Летурнёр — морским ведомством и колониями, Баррас взял на себя заботы о полиции и внешнем представительстве, а Карно посвятил себя военному делу.

Директория не была диктатурой, предназначенной для спасения отечества, как та, которая оказала столько услуг революционной Франции. Законодательная и исполнительная власти находились по отношению друг к другу в положении, почти неизбежно вызывавшем между ними антагонизм.

По сути, члены Директории, получившей ужасное наследство в виде огромных государственных долгов, послевоенной разрухи, голода и враждебности прессы, приобрели на свою голову лишь одни неразрешимые проблемы.

С другой стороны, при Директории доктор Гильотен смог расслабиться и вписаться в окружающую действительность. Теперь он был на своем месте и занимался любимым делом. И работать ему стало гораздо легче.

Конституция 1795 года, которая, по меткому определению члена Конвента, а потом президента Совета Пятисот Антуана Тибодо, была «серединой между монархией и анархией», дала стране Директорию, а та 26 октября 1795 года проголосовала за отмену смертной казни. Доктор Гильотен всегда был противником смертной казни, и он был несказанно рад тому, что «взбесившаяся гильотина» наконец-то остановилась.

Режим Консульства, сменивший Директорию, продлил эту меру своим законом от 25 декабря 1801 года.

Впрочем, это продлилось недолго. Уже при Наполеоне, в 1810 году, французский Кодекс содержал в себе определение смертной казни в 38 случаях, в том числе за некоторые тягчайшие случаи воровства.

В области здравоохранения доктор Гильотен (вместе с Антуаном-Франсуа де Фуркруа) в 1803 году добился голосования по ряду важнейших законов.

Прежде всего это закон от 19 вантоза XI года (10 марта 1803 года).

Этот закон касался медицинских училищ. Были отменены различия между врачами и хирургами. Стало два уровня медицины: доктора из медицинских училищ, которые стали факультетами в 1808 году и которым было предоставлено право заниматься медициной и хирургией на всей территории страны, и «офицеры здоровья» (officiers de santé), практикующие «ограниченную» медицину после более короткого обучения.

Чтобы было понятно, поясним, что «офицеры здоровья» (officiers de santé) — это, по сути, лекари. В некоторых русскоязычных источниках их еще называют «медицинскими помощниками». Они готовились по укороченной программе во второстепенных медицинских школах. А вот медицинские факультеты имели четырехлетний курс обучения с ежегодными экзаменами. Степень там была одна — доктора (при выпуске, после пяти экзаменов).

До 1855 года «офицеры здоровья» утверждались медицинскими жюри в департаментах. «Офицер здоровья» мог практиковать только в пределах того департамента, где он был утвержден. Этот чин был упразднен в 1892 году.