Сергей Нечаев - Добрый доктор Гильотен. Человек, который не изобретал гильотину

Что и требовалось доказать. Лишение жизни — это формальное желание закона. Чтобы совершить его, необходимо было, чтобы казнь стала делом одного мгновения. А время разрубания шеи осужденного 0,02 секунды — это и есть одно мгновение. Даже быстрее…

Кстати, сам ни в чем не повинный доктор Гильотен едва не стал жертвой того, что почему-то считается его детищем. Как мы уже говорили, после закрытия Национального учредительного собрания он оставил политическую деятельность и предался врачебной практике. Он открыто порицал революционные эксцессы, решительно выказывал антипатию к виновникам террора. Гильотен старался защищать жертв террора. Так, в интересах некоторых своих друзей, преследуемых революционерами, он обращался с просьбами к коллеге Марату, но тщетно, тот оставался непреклонен.

Некоторые авторы утверждают, что Гильотен доставлял жертвам террора яд, который освобождал их, по крайней мере, от мук ожидания эшафота. Неудивительно, что при таком отношении доктор сам попал в немилость и угодил в тюрьму.

8 октября 1793 года был выдан ордер на арест Жозефа-Игнаса Гильотена. Ордер этот можно сейчас увидеть в музее парижской префектуры полиции. Так что он сам едва не стал жертвой того орудия, создание которого ему приписывают. Спасло его от смерти 27 июля 1794 года — день падения Робеспьера.

Сам Жозеф-Игнас Гильотен не сомневался, что жертвы гильотины не страдают. Однако потомственный палач Сансон (в одной частной беседе) попытался разуверить доктора в его приятном заблуждении, утверждая, что он доподлинно знает, что после отсечения головы жертва в течение нескольких минут все еще продолжает сохранять сознание, и эти страшные минуты сопровождаются не поддающейся описанию болью.

— Откуда у вас эти сведения? — недоумевал Гильотен. — Это абсолютно противоречит данным науки.

Сансон же в глубине души скептически относился к новой науке: в недрах его много чего на своем веку повидавшего семейства хранились разные предания — его отцу, деду и братьям не раз доводилось иметь дело и с ведьмами, и с колдунами, и с чернокнижниками, и они всякого успевали порассказать палачам перед казнью. А потому он позволил себе усомниться в гуманности «передовой технологии». Но Гильотен смотрел на палача с сожалением и не без ужаса, думая, что, скорее всего, Сансон переживает из-за того, что, возможно, лишится работы, так как приводить в действие механизм гильотины сможет кто угодно.

Находясь в тюрьме, Гильотен много думал над словами знаменитого палача. А действительно, что происходит во время обезглавливания с точки зрения физиологии?

Как известно, сердечно-сосудистая система через кровеносные артерии доставляет к мозгу кислород и другие необходимые вещества, которые необходимы для его нормального функционирования. Обезглавливание прерывает закрытую систему кровообращения, давление крови быстро падает, лишая мозг притока свежей крови. Внезапно лишенный кислорода мозг мгновенно перестает работать.

Но это известно сегодня, а в те времена эти вопросы вызывали бурные споры. Связано это было с тем, что гильотина вроде бы была идеальным орудием смерти, и ее нож перерезал шею преступника молниеносно и очень аккуратно, но казни проходили публично. Палач зачастую поднимал голову, упавшую в специальную корзину, и демонстрировал ее толпе зевак, и в это время лицо казненного нередко кривилось в гримасе негодования.

Так, например, произошло после казни Шарлотты Корде, которая убила одного из лидеров французской революции Жан-Поля Марата. По свидетельству очевидцев, палач глумливо дал пощечину голове жертвы, выставляя ее на обозрение публики. И она, к огромному изумлению зрителей, покраснела от стыда и позора этого морального унижения. Или так — лицо уже мертвой Шарлотты Корде покраснело, и его черты скривились в гримасе негодования.

Так был составлен первый документальный отчет очевидцев о том, что отрубленная гильотиной голова человека способна сохранять сознание. Но далеко не последний.

Еще в 1795 году между учеными завязался спор о том, сразу ли после казни голова, отделенная от остального тела, теряет сознание.

В научной дискуссии принимали участие Пьер-Жан-Жорж Кабанис (известный философ-материалист и врач, сыгравший большую роль в реорганизации французских медицинских школ), Жан-Жозеф Сю (профессор медицины, знаменитый хирург и личный врач Жозефины де Богарне [7] После Реставрации он будет врачом Людовика XVIII, а его сын станет популярным писателем, известным как Эжен Сю. ), Самуэль Томас фон Зёммеринг (прусский профессор анатомии), хирурги Жан-Батист-Франсуа Левейе и Жозеф Седийо, доктор Рене-Жорж Гастелье и многие другие.

Дебаты по этому вопросу кипели с мая по ноябрь 1795 года, и этот обмен мнениями происходил в публичной сфере. О ходе дискуссии тогда много писали, да иначе и быть не могло, ибо экспертные дебаты привлекали широкий интерес, по крайней мере у образованной элиты.

Атаки на гильотину возглавляли профессора Зёммеринг и Сю.

Самуэль Томас фон Зёммеринг начал дебаты с публикации письма, где утверждал, что изобретатели гильотины слепо поверили в свою машину как в «самый надежный, быстрый и наименее мучительный вид смерти», но упустили из виду, что «после казни еще сохраняется способность чувствовать». По его словам, на самом деле гильотина — это «чудовищный способ смерти», потому что «в отделенной от туловища голове жертвы еще некоторое время сохраняются чувства и самосознание, а шею ее охватывает фантомная боль».

Зёммеринг предполагал, что главным источником боли является голова. Это подтверждается фантомными ощущениями отсеченных конечностей. Он указывал на то, что «пациенты часто жалуются на кажущуюся им боль в пальце, которого у них уже нет».

Жан-Жозеф Сю, написавший целый трактат «Размышления о казни на гильотине», уверял, что «отделение мозга приводит к исчезновению жизненной силы, чувств и осознания собственной личности».

Он писал, что пациенты, которые претерпели операцию по удалению руки, ноги, глаза или мужских половых органов, «сохраняли полное ощущение наличия у них тех органов, которых у них уже не было — им казалось даже, что они могут ими шевелить, дотрагиваться до них или ощущать ими посторонние тела. Они убеждали себя, что могут видеть уже удаленным у них глазом».

А самым главным в его позиции было утверждение о том, что голова может сохранять жизненную силу (force vitale) после отделения. Это заявление подтверждалось разными источниками. Наиболее важные из них были связаны с движениями мышц, наблюдавшимися на отсеченной голове.