Владимир Бутенко - Честь дороже славы

В мае 1776 года бригадир Бринк рапортовал командующему корпусом Прозоровскому: «Едичкульская орда уверена от хана крымского, о ожидаемых в Крым, отряженных от Порты Оттоманской в пособие крымцам четырех военных кораблей к отнятию Керчи и Ениколе; а потому они и начинают переселяться с здешней стороны Кубани на Таманский остров, к переходу в Крым; или бы, оставя там свои семейства и скот, набеги чинить в здешний край на отвлечение едисанов, джамбуйлуков и части едичкулов, кои между едисанами на Чубурах кочуют, держащихся еще нашей стороны, а они, внимая таковые слухи за невероятные, также мысленно колеблятся».

Сколь опасны такие колебания, способные разжечь мятеж ногайцев, Екатерина всегда помнила. К границам Крыма придвинулась российская армия. Благодаря стараниям Бринка, убеждающего ногайских мурз и беев в необходимости избрания крымским ханом Шагин-Гирея, а также щедрым выплатам калга-султан был заочно возведен на ханский престол! Не теряя времени, он написал секретные письма влиятельным крымчакам, противникам Девлет-Гирея: ширинскому бею, ширинскому Гемир-Газе мурзе, Абувели-паше, мансурской фамилии Касай-мирзе и Галим-Гирей султану, в которых уведомлял о своем скором приезде и о том, что князь Александр Александрович Прозоровский с пятидесятитысячным войском прибудет в Перекопскую крепость. Потому всем им, его сторонникам, явиться к князю с войском и поддержать его, Шагин-Гирея, как признанного ими хана.

Путь русского корпуса из Малороссии был долог. К тому же затруднили продвижение ударившие морозы. Лишь на исходе ноября Прозоровский занял Перекоп. Бригадир Бринк вел свои полки с Кубани, охраняя и свиту Шагин-Гирея, рвущегося в Крым. Когда корпус разместился в крепости и близлежащих селениях и стало известно о подметных посланиях Шагин-Гирея, извещавших о его возвращении на родину в качестве хана, Диван и сам Девлет-Гирей, встревоженные угрозой нападения русских, обратились к Прозоровскому за разъяснениями. Их успокоили, что корпус задержался для решения некоторых проблем.

Еще в ночной час, совершая намаз в дворцовой мечети, Девлет-Гирей слышал, как гудел за стенами злой северный ветер, как за окном постанывала старая сосна, посаженная еще давним пращуром. А после молитвы он больше не сомкнул глаз, размышляя о выходке русской царицы, столь неожиданно приславшей в его страну свои войска. Безусловно, это нарушало трактат о мире, который и она, и султан ратифицировали, предоставив Крымскому ханству независимость, признав халифство Абдул-Гамида как лидера всех магометан. Лазутчики сообщили ему о приближении несметных сил неверных заранее, и каймакан Ор-бей султан увел татар с Перекопа, забрав скот и провиант. Но что он, Девлет-Гирей, мог противопоставить русскому генералу? Только помощь султана, его янычары и фрегаты способны остановить гяуров от посягательства на Крым. Цель Екатерины, как полагал он, не в захвате ханских земель, что привело бы к столкновению с Портой, а свержение неугодного хана. И эта обрусевшая немка уже наметила, кто будет куклой в ее руках, отвернет крымцев от османов и станет вассалом России на юге. Это конечно же подлый Шагин-Гирей!

– Да покарает тебя всемогущий Аллах, изменник и враг моего народа! – в сердцах воскликнул Девлет-Гирей, вставая с кожаного диванчика в своем кабинете и направляясь в зал заседаний, куда ровно в полдень он пригласил представителей татарских родов, чтобы объявить о сборе войска.

Хотя в Хан-Сарае и топили печи во весь жар, в переходах, в большом зале было довольно прохладно, и Девлет-Гирей почувствовал, как стали неприятно зябнуть пальцы, и приказал бешлею-охраннику принести рукавицы из козлиной шерсти.

При вхождении хана в малый зал, радужно освещенный витражами, приглашенные встали и преклонили головы. Девлет-Гирей, в теплом халате, украшенном парчовыми вставками, в бархатной татарской шапочке, очень идущей ему, строго окинул взглядом собравшихся и, нахмурившись, разрешил садиться. От гнева, что его воле не подчинилось большинство беев и мурз, ратовавших за него при низвержении Сагиб-Гирея, перехватил горло спазм. И после молитвенного приветствия эфенди он еще долго молчал, точно бы слушая, как разгулялась на дворе метелица.

– Вот, даже погода гяурская, противная земле нашей, – с усмешкой произнес наконец Девлет-Гирей. – Полтора года назад вы, сиятельнейшие мурзы и беи, избрали меня ханом. И я все делал для того, чтобы ваши чаяния и намерения, связанные с новым устройством жизни, с благом всех татар, были выполнены. Смута между родами и фамилиями пошла на убыль. Торговля с Портой оживилась. В мечетях, как никогда прежде, много людей… Вам есть в чем-то упрекнуть меня? Говорите открыто. Мне это важно знать.

И снова в малом фонтанном зале стало так тихо, что донеслось до слуха вкрадчивое журчание воды, которое тут же заглушили нахлесты вьюги по дворцовым витражам.

– Почему же тогда на ханский призыв, в эту немилостивую для страны пору, многие не явились? Эти безумцы готовы снова сменить своего правителя! Но суть, мои достоуважаемые братья, в том, что эти нечестивцы помышляют только о собственных выгодах. Они готовы продаться русским, как это сделали орды ногайцев. За большие деньги из казны гяуров их мурзы и аги объявили – рассудок отказывается в это поверить! – Девлет-Гирей задохнулся от негодования. – Они объявили крымским ханом бывшего калгу-султана. Златолюбцам и продажным рабам все равно, что будет в ханстве. Их устраивает любой правитель, лишь бы им было хорошо… И я поднимаю меч и на этих отступников от веры нашей, и на самозванца-хана, и на русских захватчиков! И намерен сам сесть на коня и вести в бой потомков рода Гиреева! Надеюсь, что братья из других ветвей татарского древа встанут рядом во имя Аллаха и Крымского ханства!

Мурзы пристыженно молчали. Лишь представитель мансурской фамилии Аслан-Али, одетый в медвежий бешмет, с длинным кинжалом на поясе, встал, горделиво подняв голову.

– О, почтенный и великий владыка! Пусть не смущает тебя, что здесь не все из мурз, кто готов умереть за тебя. Непогода и снег на перевалах не позволили иным приехать в Бахчисарай. Но они в назначенный тобою день приведут своих воинов… Да, есть среди людей нашего рода отщепенцы. Я не вижу здесь ни Касай-мурзы, ни его старшего брата бея, ни Селим-Шаха мурзу. Мне обидно за них, клянусь Аллахом!

– Спасибо, Аслан-Али, – сдержанно поблагодарил хан. – Рядом с тобой я вижу других мансурцев. И за это отплачу вам милостью! А с ширинскими мурзами пути наши еще пересекутся…

Эфенди и улемы, члены Дивана предложили хану обратиться к Прозоровскому с отдельным посланием, чтобы отсрочить продвижение захватчиков по крымской земле.