Владимир Бутенко - Честь дороже славы

Надо полагать, такое решение было продиктовано той политикой, которую императрица в течение последних лет выстраивала по отношению к иноплеменным народам. Не оттолкнуть кавказцев, а преклонить к себе – вот ее сущность. А какой ценой это будет достигнуто, к счастью или невзгодам аборигенов, к прочному миру или затаенной ненависти, об этом Екатерина Алексеевна не задумывалась, считая, что несравненный ум ее пронзает века и ей одной открыта истина.

Увы, оба они ошибались. За полтора года смута среди кабардинских князей не улеглась. Напротив, побеги черного люда и ясырей на русскую территорию не прекращались. Там, взятые под охрану, они жили вольно и занимались тем, чем хотели. Холопы в аулах уже открыто показывали свое неповиновение, и владетели в ответ ужесточили наказания. Прежнее устройство кабардинского общества начинало расшатываться, несмотря на усилия валия Джанхота Татарханова. Но он не был всемогущ, да и партия противников его, готовящаяся к смертельной схватке с русскими, обретала все большее влияние среди князей Большой Кабарды.

Правая, или Вторая, дистанция линии, включающая всего две существующие крепости – Ставропольскую и Александровскую, фактически стала открытой для любых сил, следующих с западной стороны. Крепости Московская и Донская еще ни шатко ни валко строились. И никакого препятствия для врагов не представляли. И это отлично знали абазинские беи, ногайские мурзы и воинственные темергоевцы. Черкесский предводитель Дулак-султан в минувшем году несколько раз атаковал русские укрепления на Кубани, сражался с ногайцами и татарами, получая жестокий отпор. И теперь, в конце марта, приступая к выводу русских войск из Крыма и с Кубани, Суворов заблаговременно обратился к горским военачальникам с таким недвусмысленным предупреждением:

«Всех закубанских племен черкесских и абазинских беям, узденям и всем вообще надежным приятелям моим чрез сие объявляю.

Получаю я известия, что из ваших народов многие хищники, скопляясь большими шайками, переправляются часто воровски чрез Кубань и как приятелей наших ногайских орд: скот, имение и людей, так и российских лошадей воруют и, нападая на наши караулы, оказывают часто свое злодейство. Сие побудило меня увещать вас, приятелей моих, дабы вы запретили, конечно, своим подсудственным народам такие воровства и хищения, повинуясь власти его светлости Шагин-Гирей-хана; обращались бы с ногайцами и нашими людьми дружественно и, возвратя все то, что оными по временам похищено без остатка, жили бы в покое, который и с нашей стороны соблюдаем будет, ибо сия одна стезя есть к вашему благоденствию и целости.

Буде же, не внимая моего сего увещания, и еще не будут вами пресечены и истреблены подобные прежним хищничества, то принужден буду переправить чрез реку Кубань войски и наказать за такую дерзость огнем и мечом, и в том вы сами на себя пенять должны будете. Впрочем, ожидая дружественного вашего обращения, есмь вам доброжелательный и ко услугам готовый».

В отличие от Суворова, генерал Якоби не обладал мощной и многоопытной армией. Полки и отдельные батальоны Астраханского корпуса были рассредоточены по всем укреплениям линии, хотя по численности больше солдат все же находилось в левофланговых крепостях. Об этом Дулак-султан отлично знал, как и то, что Державный фельдшанц, последний на кубанской стороне, не разрушен, но уже брошен ротой мушкетеров. Князя оповещали не только конные лазутчики, но и шпионы, жившие в крепостях. Он копил силы, собирал большое войско, летучую конницу со всего Закубанья. Оставалось немного подождать, чтобы иссяк вешний разлив Кубани, и поднялась сочная трава, дающая лошадям выносливость…

От Ставропольской крепости до Александровской – ровно шестьдесят пять верст. Леонтий Ремезов со своим взводом сопровождает обоз, перевозящий муку. Солнцем и мягким ветерком обласкан этот майский день. Набитая колесами и копытами дорога плавно течет с увала на увал, по долинным низинам и тянется на изволок, где виднеются каменные распадки. С него обозримо на много верст вокруг, как горма горит, полыхает алыми и желтыми лазориками степь. Душа вздрагивает и замирает от этакой завораживающей красоты! И вдруг становится ясно, как дорога тебе вот эта земля, уже политая первой казачьей кровью, ставшая навек своей, тобой завоеванною. И пусть скоро придется покинуть этот край, отправиться с казачьей командой «на льготу» на Дон, но разве оставит сердце память о прожитых здесь днях, о нелегкой кавказской службице? И недаром сейчас завел песню Фирс Колосков, и ее, распевную и величественную, дружно подхватили казаченьки, ощутившие слитность с вековечным бескрайним простором и распахнутым над ним небом, с родящей землей, подвластной великому празднику весны и обновления. Именно в такие часы особенно остро понимаешь, что ты, казак, значишь сам по себе, чему служишь и какой след проложишь. Не о любви, не о зазнобе станичной, а о давней встрече удалого соплеменника с царем Петром Великим вспомнилось донцам.

Фирс сделал короткую паузу, искоса посмотрев на товарищей. Лишь тихий звон удил и перебор копыт размеренно раздавались в тишине. И, горделиво подбоченясь правой рукой, на которой петлей была захлестнута плетка, наддал во всю грудь:

Окончили песню вразнобой, из-за того, что запевала, желая удивить односумов, взвинтил свой тенорок до предела и долго тянул последнее слово. Прохор Мотовилов, едущий в одном ряду, усмехнулся:

– Ну, и горазд ты на голос, Рыжий. Иде в тебе столь воздуха помещается?

– Как иде? – откликнулся Фирс, сделав удивленную гримасу. – Научил, братцы, один малоросс. Бандурист. Ты, гутарит, дюжей вдыхай и задержку на пупке делай. Стал быть, запас воздуха пропущай в самое нутро, то бишь в желудок и косу [33] Коса ( донск. ) – селезенка. . Зараз мы не дневали, с утра маковой росинки во рту не было. Нутро порожнее.