Алексей Витаков - Ярость Белого Волка

Шеин, разумеется, был в курсе этого плана. И когда грянул взрыв, из Авраамиевских и Копытецких ворот рванулась смоленская вылазная рать, сминая конями немецкую пехоту и проходя, словно нож в масле, сквозь польских мушкетеров.

Враг бежал, бросая на поле боя раненых и убитых. Кавалеристы Шеина прорвались к шанцам пана Стадницкого. Шестьсот посадских и триста стрельцов захватили неприятельские укрепления.

Василий Колоколов влетел на своей гнедой во вражеский стан и палашом отправил на тот свет четырех ландcкнехтов. А вот и лицо пана Стадницкого, вытянутое от ужаса и страха. А за ним – знамя. Колоколов нанес короткий колющий прямо в это лицо, а следующим движением подрубил древко. И вот оно, первое польское знамя, первый трофей в его руке.

Но уже издали, брызгая комьями осенней грязи, мчалась на помощь своим конница канцлера Льва Сапеги.

Колоколов коротко скомандовал трубачу. Раздались отрывистые сигналы трубы. И смоляне, построившись в каре, стали организованно отступать. Со стен отступление прикрывала дальнобойная артиллерия, несколько затинных пищалей и шесть аркебуз.

Видя, что своей атакой на отступающих ничего не добьешься, Сапега повернул конницу к разбитым шанцам пана Стадницкого, чтобы взять оставшихся в живых под свою защиту.

Еще один бой остался за Шеиным.

Поляки понесли ужасающие потери. Но это только еще больше разозлило Сигизмунда.

Король решил драться за Смоленск до конца. В тот же день в Ригу был отправлен гонец со срочным приказом, основная суть которого заключалась в том, чтобы как можно быстрее доставить тяжелые орудия к осажденному городу.

А с Запада уже шел на помощь маршал Потоцкий со свежими силами, готовый взять на себя командование всей армией.

Гетман Жолкевский, понимая, что его военная карьера рушится и летит ко всем чертям, решил атаковать на свой страх и риск, не ставя никого в известность, Богословскую башню. Ну поглядим, курвы, чья возьмет! Но наутро, подойдя с гарнизоном к башне, он не обнаружил бреши. Смоляне за ночь отремонтировали стену.

Там, где стояли палатки с ранеными, определили место для экзекуции. Экзекуторы и палачи в польской армии сами часто выполняли роль медиков. Поэтому так и делалось, чтобы далеко не ходить от одной работы до другой.

Раненые стонали, слушали стоны раненых товарищей, а иногда содрогались от криков истязаемых. Все в одном месте. Все рядом. Одни и те же руки заботливо накладывают повязки и тут же сдирают хлыстом кожу.

Друджи Сосновскому уже не хватало сил слышать, как пятый час кряду идет экзекуция.

Он многое видел, послужив в королевской армии. Сам участвовал в наказаниях. И хорошо знал, что, когда бьют, это больно. Но чтобы так!..

– Мцена! – Сосновский подошел к палачу. – Я понимаю, что эти люди заслуживают наказания.

– Я делаю свою работу, пан! – Якуб отер предплечьем со лба пот. – Не мешайте.

– Я всего лишь хотел сказать, что эти люди являются солдатами королевской армии. Им еще предстоит идти в бой. Зачем нам нужны лишние калеки?

Вместо ответа Мцена оттолкнул Сосновского и снова занес плеть.

Десять наказуемых, подвешенные за руки к поперечным бревнам, болтались в воздухе кровавыми кусками мяса.

– Ты хочешь, чтобы королевское воинство и дальше разбегалось мокрыми курицами по полю? – Палач перевел дыхание.

– Это рейтары, пан палач, а не мокрые курицы! Они ведь даже уже не могут кричать.

– Я знаю, сколько может выдержать человек! А ты, если не хочешь оказаться на их месте, лучше бы отошел в сторону. Ха-ха. Однажды я одному дезертиру вытащил ребро и заставил его самого жрать мясо с этого ребра. Обгладывать. И он еще долго был жив. И обгладывал, тварь.

Сосновский попятился, почувствовав, что начинает терять сознание.

– Смотрите, какие мы нежные! – Мцена ощерился. – А другому, этот негодяй был насильником, я приказал кастрировать самого себя тупым ножом. Как он пилил свое хозяйство. Как пилил. Выл, корчился, но пилил. Вот так. – Палач изобразил муки насильника. – Зато потом больше никто никого не насиловал. Ясно?!

За палатками раздался топот копыт. Из вечерних сумерек вынырнуло лицо королевского гайдука.

– Срочное донесение, пан! Велено передать на словах! – Гайдук притормозил коня.

– Слушаю! – Друджи облегченно выдохнул.

– Тяжело ранен маршал Стадницкий. Король желает, чтобы вы приложили все силы по его спасению.

Мцена раздосадованно отбросил плеть и спросил:

– Он проглотил каленое ядро?

– Нет. Он ранен ударом палаша в лицо.

– Вы возьметесь? – Сосновский повернулся к Мцене.

– Пусть несут.

Гайдук, привстав в стременах, махнул кому-то рукой. И тут же, дав шпоры коню, умчался.

– Ладно, ребята, повисели, и будет. – Палач перерубил веревки, и несчастные рейтары посыпались на землю. – Ну ничего. Ничего, – приговаривал Мцена.

– Сколько понадобится времени, чтобы они вернулись в строй? Если это вообще возможно!

– Это возможно, но через пару месяцев.

– Идиот!

– Что!! – взревел Мцена.

– Два месяца! О Пречистая Дева Мария! Мы своими руками сокращаем численность нашего войска! – Сосновский обхватил лицо руками.

– Если хорошо наказать десятерых, то в следующий раз не побежит тысяча. Не так?! Я своими глазами видел сегодняшнее сражение. Ландскнехты фон Вайера должны, обязаны были выдержать удар и дождаться подкрепления.

– Но вы наказываете не ландcкнехтов!

– Хм. Кто же мне даст их наказать. Я думаю, фон Вайер сам им устроит приличную трепку. Но еще побежали рейтары Стадницкого. Какого дьявола они, спрашивается, побежали? А? Оставили своего командира, а сами кто куда… Ладно. Пойду готовить инструменты.

– Я не говорил, что их не нужно наказывать. Речь шла всего лишь о степени. – Сосновский направился следом. – Вы будете оперировать в палатке или на свежем воздухе?

– Без разницы. Но без водки вряд ли обойдусь. – Мцена разложил инструменты.

Чего только не было в его кожаной заплечной сумке: клещи, щипцы, скальпели разных мастей, жгуты, иглы.

Сосновский загляделся. От холодного сверкания предметов у него началась резь в глазах.

– Я впервые буду присутствовать при операции. – Разведчик глубоко вдохнул.

– Кто тебе сказал, что ты будешь присутствовать?

– Есть такое правило: если оперируют офицера высокого чина, то кто-то из офицеров обязательно должен присутствовать при этом, чтобы у лекаря не появилось дурного намерения.

– Знаком с таким правилом… хм.

– Конечно. А вдруг врач подкуплен кем-то из завистников, которые мечтают помешать карьере. Или тайно работает на неприятеля!

– Если вы меня наняли, то должны доверять мне! Вон, кажется, несут. – Мцена указал пальцем в ту сторону, где с носилками шли четыре пехотинца. – О Наисладчайшая Дева! Да он, похоже, совсем остался без лица.