Георгий Любарский - Морфология истории. Сравнительный метод и историческое развитие

Современное общество страдает от невыполнения своей задачи - увеличения самосознания. Это является причиной и такой уродливой формы современной жизни, как бюрократия. Сейчас ее принимают как неизбежное зло; бюрократия считается обязательной спутницей современного технологического общества. Между тем, дело обстоит как раз наоборот, - бюрократия является уродливым пережитком, симптомом отставания развития сознания людей от уровня развития хозяйственной сферы и ее потребностей. По сути бюрократия следует прежнему, сословному делению общества, когда люди делятся на классы в зависимости от общественной профессии. И пусть “те, кто кормит” теперь стали бизнесменами, а “те, кто управляет”, - бюрократами, это не меняет самой сути дела. Специализация людей, когда выделяются профессии управляющих, бюрократов, - это отживший тип организации людей; такая форма организации была возможна в эпохи, менее требовательные к свободе и самостоятельности человека, чем наша. Сейчас люди должны сами решать свои дела, решать, как они хотят устроить свои хозяйственные дела, свои правовые проблемы, - люди должны научиться размышлять и договариваться. Это звучит до изумления тривиально, однако в прежние эпохи это не представлялось возможным; человек еще не был свободен в такой степени, каким стал человек Нового времени; теперь же люди могут и должны брать на себя груз ответственных решений за судьбу общества. Развитие разделения труда повлекло за собой ускоренное разворачи вание хозяйственного аспекта общественной жизни, которая может правильным образом развиться только в условиях самостоятельности от государственной сферы. В свою очередь, автономизация хозяйственной сферы с необходимостью требует новых форм организации людей. Сокращение вмешательства государства в экономику само по себе приведет к уменьшению бюрократии; к дальнейшему ее сокращению поведут новые формы хозяйственной жизни.

Общество более не может члениться на сословия, если же принуждать его к этому, образуется такое положение дел, которое мы видели в ХХ веке - череда бессмысленных войн и политических преступлений. Хозяйственная сфера должна самоорганизоваться, образовав собственное руководство, не связанное с руководством политическим и государственным; эта самоорганизация может быть успешной только если приобретет вид самоуправляемых ассоциаций потребителей и производителей данного региона, не обязательно совпадающего с границами государства, как это подробно обосновал еще в начале века Р. Штейнер.

В таком обществе, где хозяйственная жизнь нашла свойственные ей формы и более не смешивается с политической властью, культура также может занять естественное для нее место. Достижением последних веков было отделение церкви от государства, но до сих пор не произошло важнейшего события - отделения школы от государства, свободное образование еще не стало реальностью. Все три сферы общества должны действовать независимо - только при этом условии общество сможет стать действительно целостным. Только свободная культурная жизнь сможет воспитывать самостоятельных людей, которые могли бы принимать сознательные решения относительно жизни общества. Только отделенная от импульсов экономики правовая сфера может исправно функционировать, действуя в пределах реального равенства прав людей. И только освобожденная от контроля государства хозяйственная жизнь может принять те формы, в которых возможна ее нормальная работа.

Появление власти современного типа - властной структуры - происходит еще на стадии абсолютной монархии, однако в этом случае власть персонифицирована. Эта сама властная структура, принимающая решения и навязывающая их обществу, отождествлена с конкретными людьми в конкретных мундирах. Поэтому недовольство властью может принимать определенный, направленный против ее носителей характер. С переменой облачения абсолютной монархии в демократи ческое общество ситуация в этом смысле меняется, власть маскируется. Электорат власти не имеет в силу неаддитивной природы власти; однако он делегирует эту несуществующую в своем дифференциале власть законодательному собранию; законодательная власть наделяет правами власти исполнительную и судебную, которые управляют электоратом в соответствии с законами, причем вся эта сложная система еще непрерывно переизбирается. В бюрократическом государстве личность чиновника старательно отделена от исполняемых обязанностей, так что власть вполне бесстрастна и с точки зрения конкретного ее носителя вовсе в себе не заинтересована. Управляют чиновники, работающие за зарплату, и власти, по сути дела, также не имеющие. В результате создается ситуация, когда власть есть, и очень сильная, но правят не люди. а структуры: не судья, а суд, не генерал милиции, а милиция и т.д. Возникает “власть невидимок”: чтобы исправить или разрушить определенную неадекватную форму власти, ее надо увидеть, и желательно увидеть персонифицированно, увидеть людей, “которые это делают”. Однако в демократическом обществе власть замаскирована и разглядеть ее нелегко. В силу определенной лжи правовая структура общества начинает отличаться от его властной структуры, и правовые воздействия на власть оказываются неэффективными. В результате демократия оказывается более оптимальным режимом для господства властных структур, чем любые тоталитарные режимы с персонифицированными правителями и определенной идеологией. Идеологию можно не разделять, а как не разделять “власть большинства голосов”? К концу века противостояние двух типов властных структур - более и менее персонифицированных, более и менее идеологизированных - закончилось убедительной победой “невидимых”, демократических властных структур.

Как всегда, разные политические лагеря преувеличивают различия между собой. Власть была легко различима при социализме. Формальная правовая власть была у Советов депутатов, однако было абсолютно очевидно, что реальная власть - у партии, даже, скорее, у верхушки партии, и партийные уши торчали из-под любой маски. Ситуация расшифровы валась легко, власть была заметна, и можно было выразить ей протест. По сути, после первого же массового протеста власть эта, не приходя в сознание, скончалась. Легкость ее кончины говорит сама за себя - по сути ничего не изменилось, государственное устройство осталось тем же, что прежде и тем же, что имеется во всем мире, поменялся только тип самопредставления властной структуры. В демократическом обществе власть умело прячется за демократическими процедурами, уши почти не видны, и только запах стоит - не ошибешься. Система представительной власти есть маскировка властной структуры - до тех самых пор, пока власть питается импульсами хозяйственной жизни, пока сферы политики и экономики не разделены. На подобные обвинения обычно следует возражение, что данная форма правления - лучшая из возможных, что человечество пока не придумало более справедливой системы власти, чем демократия, и надо ее не отрицать, а усугублять ее достоинства и бороться с недостатками, - разумеется, отдельными. Позиция в целом правильная: демократическое общество является закономерным результатом тысячелетней истории человечества, она действительно соответствует эволюции человека, связанной с ростом сознательности и индивидуальности. Надо только заметить, что недостатки как раз не “отдельные”, а складываются в определенную систему. Именно осознавая строение современного общества, как того и требует современный этап развития человечества, можно придти к определенному взгляду на него, не имеющему отношения к идеологическим клише. Собственно, с демократией на поверхностном уровне не спорит никто, все теперь демократы, однако существенным шагом к верному устройству общества было бы различение сфер общественной жизни и указание правильных способов их взаимодействия. В этом случае власть будет отделена от экономики и от нее перестанет пахнуть деньгами, в результате чего то, что говорится о достоинствах представительной системы, будет в большей степени соответствовать истине, чем сегодняшнее положение дел.