Карло Гинзбург - Судья и историк. Размышления на полях процесса Софри

г) Стрелок, который выходит из машины и садится в нее . С вопросом о заднем ходе связано другое разительное расхождение между рассказом Марино и отзывами очевидцев: по мнению Марино, Бомпресси некоторое время ждал у дома Калабрези; согласно остальным, убийца вышел из синего «ФИАТа-125», когда Калабрези переходил улицу, после чего выстрелил в него. Автор постановления приговора стремился минимизировать это различие. Председатель суда Минале вел себя, по крайней мере вначале, совсем иначе: он заметил Марино, что «…свидетели, как кажется, согласно указывают на один-единственный маневр: машина движется вперед, из нее выходит убийца, он следует за доктором Калабрези, стреляет и садится в машину, которая в тот момент уже трогается с места…» (10 января 1990 г.; Dibattim. , с. 112). На самом деле свидетели не были «согласны» и маневр отнюдь не был «единственным»: Дечо, например, утверждала, что не заметила, как убийца вышел из машины. Впрочем, ей отчасти закрывал видимость автомобиль «Альфа Ромео – 2000», в котором сидел Паппини. Последний же находился непосредственно за синим «ФИАТом-125» и заявил сразу после покушения: «В этот момент [когда высокий мужчина, т.е. Калабрези, собирался перейти улицу] я увидел, как из указанной машины [синего «ФИАТа»] вышел человек высокого роста, одетый в синюю куртку и черный закрытый свитер, который, проходя, т.е. обойдя свою машину и пройдя мимо моей, догнал первого господина, уже сошедшего с тротуара, который тем временем пришел с другой стороны улицы и находился между двумя стоявшими бок о бок автомобилями».

Спустя восемнадцать лет эти показания были прочитаны в зале суда (29 января 1990 г.). Начался следующий диалог ( Dibattim. , с. 906–908):

Председатель: Вы уверены, что видели, как этот человек выходил из машины?

Паппини: Тогда я дал именно такое свидетельское показание.

<���…>

Председатель ( читая прежние показания очевидца ): «Когда человек, в которого стреляли, рухнул на землю, преступник, не выпуская из рук пистолета и пятясь, достиг своего автомобиля, который в тот момент тронулся с места, и сел на сиденье рядом с женщиной, которая вела машину…» (об этой детали см. ниже. – К.Г. ).

Паппини: Что я… мне показалось, что это женщина.

Председатель: Да; впрочем, господин Паппини, мы сказали, что когда вы услышали выстрелы, то находились уже почти на перекрестке с улицей Разори…

Паппини: На улице Разори… да.

Председатель: Там, на улице Разори, т.е. уже после улицы, похожей на поворот… [отметка расшифровщика: несколько слов неразборчиво] что вы увидели в тот момент?

Паппини: Машина тронулась, и я увидел этого господина… оттуда… мне показалось, что за рулем была женщина.

Председатель: А где была машина? Все еще перед вами?

Паппини: Да, сразу передо мной.

Председатель: А тот господин, который подошел, откуда он появился?

Паппини: С места, где было совершено преступление… где убили того господина.

Председатель: Да; но вы в тот момент не знали, где оно совершено, вы ничего не знали, а только слышали два выстрела.

Паппини: Я слышал выстрелы, и все.

Председатель: Так почему же вы говорите, что он пришел с места преступления?

Паппини: Потому что он обогнал меня спереди и даже не спешил: этот господин двигался медленно.

Председатель: Да; но отчего же вы утверждаете, что этот человек и есть мужчина, вышедший из машины?

Паппини: Возможно, я смотрел назад или что-то еще, не знаю, или услышал два выстрела, звук для меня совершенно новый, быть может…

Председатель: Вы услышали два выстрела и затем заехали за угол, вы сказали.

Паппини: Когда вы боитесь… [отметка расшифровщика: слышно несколько голосов одновременно]… От страха я поехал…

Председатель: Таким образом, вы не смотрели назад.

Паппини: Я не смотрел назад.

Председатель: Так почему вы утверждаете, что человек, вышедший из машины, это – тот же самый мужчина, что затем сел в машину?

Паппини: Не знаю… Теперь я уже не помню. Я даже не помню, что…

Председатель ( читая ): «Стрелок, прежде чем сесть в автомобиль, спрятал пистолет во внутренний карман куртки…»

Паппини: Да, тот человек, я видел, как он сел туда и спрятал пистолет.

Председатель ( продолжая читать ): «…и затем они исчезли, уехав в направлении улицы Марио Пагано. Рост стрелявшего человека, – говорите вы, – был приблизительно равен 1,76–1,80 м, обычного телосложения, без шапки, с темными вьющимися волосами, думаю, около тридцати лет, привлекательной наружности, одет в синюю куртку и закрытый черный свитер», – так вы говорите. Кого именно вы описали? Того, кто выходил из машины, того, кто в нее садился, или же стрелка (которого вы не должны были видеть)?

Паппини: Либо того, кто выходил из машины, либо того, кто в нее садился… Я уже не помню.

Председатель: Так, но вы говорите «стрелок», а вы его так и не видели.

Паппини: Нет, нет, я слышал выстрелы.

Председатель: Вы слышали выстрелы; так кого же вы описывали?

Паппини: Того господина, что сел в машину.

Председатель: Того, что сел в машину и спрятал пистолет в…

Паппини [отметка расшифровщика: ответ нельзя расслышать из-за нескольких звучащих одновременно голосов]: …в машину.

Председатель: Вы помните, тот ли это самый человек, который выходил из машины?

Паппини: Нет, на это я не обратил внимания.

Председатель: И тогда вы также этого не помнили?

Паппини: Также…?

Председатель: В то время.

Паппини: Нет, нет, нет, я решительно не помню.

Я незнаком с господином Паппини. Я не присутствовал на процессе, на котором он выступал как свидетель. Из виденных мной протоколов следует, что он родился в 1932 г. в Корнаредо, в провинции Милана; и больше ничего. «Альфа Ромео – 2000», за рулем которой он сидел в то майское утро 1972 г., кажется, выдает достаточно состоятельного человека; возможно, коммерсанта. В моем распоряжении имеется подстраничное примечание, вставленное, как и во многих других случаях, расшифровщиком: «Стенограмма допроса свидетеля также включает в себя диалектизмы и жаргонные выражения, следовательно, в отдельных случаях прочтение оказывается затруднено». Это показалось мне в высшей степени значимым. Судья наступает, настаивает, вновь возвращается к одним и тем же софизмам, будто рубит шашкой, максимально использует собственные власть и знание… Где же (спрашивал я себя при чтении диалога между председателем Минале и господином Паппини) я уже сталкивался со всем этим? Конечно, это профессиональный порок, но я вновь не смог удержаться от мысли о суде инквизиции: об одном из тех процессов о колдовстве, во время которого инквизитору постепенно удавалось убедить подсудимую, что явившаяся ей Богоматерь – это на самом деле дьявол, что ночные «сходки», на которые отправлялась душа подсудимого, на самом деле являлись сатанинским шабашем, и т.д. 56Здесь на сцене появляется судья и свидетель, а не судья и подсудимый: однако сегодня, как и прежде, тот, кто обладает большей властью и знаниями, стремится (разумеется, с совершенно чистыми намерениями) убедить другого в необходимости разделить собственную точку зрения. Ставка в игре – нечто весьма хрупкое, даже неуловимое: горстка ощущений, отложившихся восемнадцать лет назад в памяти одного-единственного человека. Подобно многим другим очевидцам покушения, Паппини видел, как мужчина вышел из машины синего цвета, выстрелил и сел в ту же самую машину. Возможно, он рассмотрел произошедшее лучше остальных, учитывая, что, выйдя из автомобиля, мужчина прошел прямо перед «Альфа Ромео – 2000», за рулем которой и находился Паппини. Однако под натиском сомнений и коварных различений председателя суда Паппини начал колебаться: уверенность в том, чтó именно он видел на расстоянии двух метров восемнадцать лет назад, постепенно тает. Стрелок раздваивается на человека, севшего в машину, и человека, из нее вышедшего; затем он становится третьим лицом, отличным от первых двух; потом и вовсе исчезает. Свидетельские показания, данные сразу после убийства, когда воспоминания были еще свежими, при ретроспективном взгляде распадаются на мелкие кусочки: «И тогда вы также этого не помнили…», «Также…», «В то время». «Нет, нет, нет, я решительно не помню». Впрочем, неуверенность не продлилась долго. Когда через несколько минут председатель повторил свою попытку, Паппини уже настаивал на своем.