Карло Гинзбург - Судья и историк. Размышления на полях процесса Софри

Спустя восемнадцать лет вызванная в суд свидетелем Даль Пива сказала, что уже мало что помнит – только приехавшую на большой скорости машину, вышедших из нее двоих людей, «женщину… немного полненькую, так сказать, мне показалось, что это именно женщина (в лицо я этих людей не видела), мужчину, который вышел из машины… худого, высокого». Однако затем, после чтения старого протокола, она почти все подтвердила. Ее память совсем не удержала слова, которые женщина произнесла перед зеркальцем; задним числом Даль Пива, кажется, трактовала сцену более банально («Я думала, что она сидела сзади и красилась»). В остальном, она вновь заявила о своем прежнем впечатлении: «полненьким» человеком была именно женщина. Это воспоминание председатель суда неоднократно ставил под сомнение: «Как я разглядела что-то сзади? Оттуда мне показалось, что это женщина… она была скорее нескладной, в общем, полненькая и низенькая». Она добавила, что волосы женщины заставляли предположить, что она носила парик ( Dibattim. , с. 945–958).

Эффектную догадку о радиоприемнике, спрятанном в зеркальце, следует отличать от свидетельства как такового: едва ли можно предположить, что человек, которого увидела и столь детально описала Даль Пива, был мужчиной, а не женщиной. Впрочем, очевидный стереотип заставил Антонио Дзаникки, находившегося на улице Керубини в момент покушения, отбросить свое первое, непроизвольное впечатление ( Dibattim. , с. 901). Он смотрел «сквозь стекло [«ФИАТа-125»], поскольку был там… мне казалось, что на нем был парик, или же в любом случае это был блондин, и я заметил, как он завел мотор и затем поехал, и я сказал себе: „Это не женщина, как же он ловко водит“… это было типично скорее… для мужчин, а не для женщин». Другой свидетель, Лучано Ньяппи (20 февраля 1990 г.; Dibattim. , с. 1673), также пришел в замешательство при взгляде на человека, сидевшего за рулем синего «ФИАТа-125»: он разглядел «длинные волосы; так что я уже почти уверился, что это была женщина, однако потом я сказал… в то время уже были „капеллони“ 59, поэтому это мог быть и мужчина с длинными волосами, вот что». Впрочем, на вопрос адвоката Джентили, были ли длинные волосы водителя «прямыми и длинными или же речь шла о копне волос», Ньяппи уточнил: «Нет… копну я исключаю. Они были длинными и немного вились, ну, не знаю, как у женщин, почти что… [отметка расшифровщика: плохая слышимость] немного более прямые, во всяком случае с моей точки зрения».

Подтекст заданного адвокатом Джентили на прениях вопроса очевиден. У Марино всегда были прямые и густые волосы: «ну, типа копна», как он сам их определил (10 января 1990 г.; Dibattim. , с. 127–128). Если бы можно было отождествить его с сидевшей за рулем женщиной, которую видели (или думали, что видели) многие очевидцы, версия Марино пошатнулась бы, но в целом сохранила бы релевантность: так, осталось бы загадкой, почему он ничего не сказал о парике, который носил во время покушения. Однако если за рулем синего «ФИАТа-125» на самом деле сидела женщина, то версия Марино развалилась бы. (Следует напомнить, что одна женщина, Гудрун Кисс, оказалась в тюрьме по подозрению в том, что она вела автомобиль участников покушения, хотя у нее даже не было прав.) Во время следствия Марино заявил:

Я тоже читал в газетах, что в покушении участвовала женщина со светлыми волосами или же человек в похожем парике, однако это следует абсолютно исключить, поскольку ни я, ни Энрико [т.е. Бомпресси] не носили париков, а волосы Энрико не были светлыми и длинными. Я помню, что когда я прочитал эти новости, то подумал, что полиция их искусно сфальсифицировала и распространила, чтобы сбить нас с толку в отношении хода расследования (25 июля 1988 г.; Istrutt. , с. 23).

Мы знаем, что последнее сообщение не соответствует действительности. Почему же версия Марино должна значить больше, нежели все процитированные свидетельства, вместе взятые?

Можно добавить, что в синем «ФИАТе-125», который использовался во время покушения, помимо складного черного зонта еще обнаружились дешевые женские очки от солнца; происхождение и зонта, и очков осталось невыясненным. Во время следствия Марино не помнил ни об одном из упомянутых предметов. Он не исключил, что речь шла об очках, которые дал ему Луиджи (загадочный сообщник) и которые он затем положил в карман своей куртки. Однако он сказал (и подтвердил на прениях), что забыл, как они выглядели:

Какой формы эти очки, я точно не помню, еще и просто потому, что, как я сказал, на самом деле я их не надевал. Я положил их в карман и потом не надевал, поэтому я абсолютно не помню, как… (10 января 1990 г.; Dibattim. , с. 103).

Странная забывчивость, учитывая, что речь идет о «несомненно женских» солнечных очках (из полицейского протокола, уже зарегистрированного и отправленного в архив), процитированного адвокатом Джентили: Dibattim. , с. 313).

е) Складной зонт . В ходе расследования, проведенного после убийства Калабрези, выяcнилась одна деталь: зонт, подобный тому, что нашли в синем «ФИАТе-125», был продан четырьмя днями ранее, в послеобеденное время 13 мая, в одном из магазинов «Станда». Продавщица хорошо помнила мужчину, который, прежде чем купить зонт, спросил у нее, как он работает (единственный предмет такого рода, проданный в тот день). Сразу после этого повсюду был разослан словесный портрет, созданный на основе описания продавщицы. Вот он:

[Мужчина], рост 1 м 75 см, хрупкого телосложения, со светлыми прямыми волосами, зачесанными назад, посередине лба спадает прядь чуть более рыжего цвета, чем остальные волосы; цвет лица здоровый; лицо удлиненное; губы тонкие; уши слегка оттопырены; носил одежду темного цвета; говорил по-итальянски с иностранным акцентом… по которому мне не удалось определить его национальность. У меня сложилось впечатление, что прядь и вообще все его волосы покрашены.

Последняя деталь, а равно и подробность о волосах, «зачесанных назад», сыграли важную роль в деле, возбужденном по итогам признаний Марино. Он утверждал, что 20 мая вместе с Лаурой Вильярди Паравиа отправился в Массу, где Софри еще до митинга (первого после смерти Калабрези) коротко поздравил его с успешно выполненной работой. Тогда Марино заметил, что

Бомпресси слегка изменил прическу (укладку волос)… он их слегка, так сказать, подсветлил… казалось, что он только что сходил к парикмахеру и, скажем так, иначе чем обычно уложил волосы, в общем… [Лаура Вильярди Паравиа] сказала мне…: «Ты видел, как он поправил прическу? Так он вообще стал еще более похож на словесный портрет» ( Dibattim. , с. 125).

Однако рассказ Марино, а равно и аналогичная версия событий Антонии Бистольфи абсолютно неправдоподобны: и не только потому, что предполагаемое осветление волос Бомпресси ускользнуло от внимания как его друзей, находившихся в Массе, так и комиссара полиции Костантино ( Dibattim. , с. 1284, 1291–1302, 1357 и т.д.). Дело в том, что покупатель зонта и стрелок – это два разных человека (как это ясно следует из описаний очевидцев); последнее обстоятельство признала и полиция – в то время были созданы два различных словесных портрета (точнее, фоторобот и словесный портрет); деталь с осветленными волосами относилась к покупателю зонта, а не к стрелку; кроме того, во второй половине дня 13 мая Бомпресси (он намного выше неизвестного покупателя зонта, а кроме того, говорит на диалекте жителей Массы, а не на итальянском с иностранным акцентом) не мог приобрести зонт в Милане, поскольку находился на митинге, устроенном Софри в Пизе.