Филипп Матышак - Один день в Древнем Риме. 24 часа из жизни людей, живших там

Долго доискиваться, да и не стоит, как случилось, что я, человек совсем не близкий, оказался на одном обеде, хозяин которого, по его собственному мнению, обладал вкусом и хозяйственным толком, а по-моему, был скуп и в то же время расточителен. Ему и немногим гостям в изобилии подавались прекрасные кушания; остальным плохие и в малом количестве. Вино в маленьких бутылочках он разлил по трем сортам: одно было для него и для нас, другое для друзей попроще (друзья у него расположены по ступенькам), третье для отпущенников, его и моих; ты не мог выбирать и не смел отказываться.

Среди римских аристократов считается дурным тоном обсуждать за ужином дела или политику. Напротив, разговор должен вестись на абстрактные темы. Можно, например, рассуждать о поэзии, демонстрировать эрудицию, обсуждая происхождение редких латинских глаголов и устроить тактичные, но остроумные философские дебаты. Когда Лициния еще направляла ужинающему Марку записки, она пыталась склонить его вести беседу именно об этих вещах. У нее ничего не получилось, поскольку те, кто присутствовал на ужинах вместе с Марком, никогда не бывали за столом аристократа и не собирались упускать шанс поговорить со своими коллегами.

На беду Лицинии, которая подслушивает под дверью, сейчас идет обсуждение ссудных процентов, имперского законодательства, провинциальных налогов и будущих урожаев зерна. Если и говорят о чем-то еще, то обычно обсуждаются перспективы той или иной команды, участвующей в гонках на колесницах, или шансы известного гладиатора в предстоящем поединке на арене.

– …до того, как флейта смолкнет. Марк, я знаю, что ты совсем меня не слушаешь. Что случилось, девушка?

«Девушка» – рабыня Селука, которая, несмотря на унизительную форму обращения, на самом деле на десять лет старше своей хозяйки. Проглотив обиду, рабыня передает хозяйке последнюю информацию от привратника: повар совершенно точно так и не прибыл. Теперь и повар явно опаздывает, а поскольку приготовленную еду он должен принести с собой, для званого ужина к этому моменту нет ни еды, ни кого-то, кто мог бы ее приготовить. Теперь Лициния горько сожалеет, что отпустила своего повара.

Ничего не остается, кроме как отправить к гостям гонцов с просьбой прибыть на час позже. А всем домашним слугам приказано обыскать территорию вокруг жилища повара и привести в дом Манида – если понадобится, силой. Лициния отдает приказы голосом, в котором слышится тихое отчаяние. Может, Марк сегодня и хозяин, но планирование и подготовка лежат на плечах матери семейства, которая отвечает за дом. Если званый ужин потерпит неудачу, которая угрожает ему прямо сейчас, Лицинии несколько недель придется терпеть притворное сочувствие друзей. Она смотрит на мужа:

– Это ты во всем виноват…

На званый ужин римляне брали с собой свои собственные салфетки. Домой некоторые возвращались уже без них…

Любой из рабов Манида, которому понадобится повар Цецилий, вряд ли станет искать его у сукновальщицы Таиды. Вовсе не потому, что Цецилий бывает у нее у нее редко. Фактически повар проводит там много времени, ведь у него с Таидой роман. Тем не менее пахнет в сукновальне так сильно, что рабы предпочитают искать в более приятных местах, даже если Цецилия там, скорее всего, нет, а не в вонючем помещении, где он, скорее всего, и находится.

Если не считать мастерских кожевенников, в Риме не так уж много мест, которые воняли бы хуже, чем прачечные. А кожевенные мастерские по закону могут располагаться лишь в районе Транстиберим, к западу от Тибра. Но, поскольку ни один римлянин не стирает одежду сам, прачечные существуют в каждом квартале и от их запаха никуда не деться.

Сукновальня Таиды – типичное учреждение такого рода. Это огромное и просторное здание, построенное так, чтобы улавливать все потоки свежего воздуха и направлять их в глубь помещения. Таида, как и другие сукновальщицы, заботится, чтобы в помещение, где трудятся ее работницы, проникал свежий воздух. Без него они вполне могут попросту умереть. Едкие вещества, применяемые при стирке одежды, сильно пахнут. Рабу, зашедшему сюда в поисках Цецилия, хорошо знакомы запахи серы и застарелой мочи, ударяющие ему в нос у самой двери.

Человеческая моча избавляет от подагры, о чем свидетельствуют сукновалы, утверждающие, что никогда не страдают от этой болезни.

Римская прачечная (fullonica) в Помпеях. Фото Jeremy Day

Римляне считают, что, если стирать мочой, белая одежда станет белее, а цветная – ярче, а еще – что этот волшебный ингредиент удаляет трудновыводимые пятна. И здесь римляне правы. Да, человеческая моча – чудесное средство, благодаря которому тоги мужчин сияют ослепительной белизной, а полупрозрачная ночная одежда женщин остается соблазнительно яркой. Все потому, что моча содержит специальный компонент – аммиак, который будет использоваться при производстве стиральных порошков и два тысячелетия спустя. Пока химической промышленности не существует, лучший способ получить аммиак – из дешевого автономного источника, человеческого мочевого пузыря.