Николас Старгардт - Мобилизованная нация. Германия 1939–1945

По всему рейху сотрудники, занятые в отслеживании настроений народа для СД, Министерства пропаганды, партийной канцелярии и председателей областных судов, составляли отчеты и рисовали диаграммы, отражавшие баланс мнений все более и более обескураженных «соотечественников». Одни – как СД в Штутгарте – демонстрировали особенно прочный пессимизм, фиксируя значительную критику в адрес режима; другие – например их коллеги во Фрайбурге, – напротив, излучали ничем не оправданный оптимизм. В сентябре в вермахте убедили Геббельса позволить им расширить собственную пропаганду – дать возможность отслеживать и попытаться подхлестнуть общественное мнение в должном русле. Готовность Геббельса стерпеть такое вторжение на его поле деятельности служит признанием того, что, несмотря на июльский заговор, вермахт в народе по-прежнему ценили выше, чем партию. Военные события продолжали поддерживать боевой дух граждан. На западе после отступления из Франции он восстанавливался медленно и неуверенно. Там, где в начале сентября люди открыто заявляли, что все пропало, через три недели они по-прежнему не слушали новостей, но, засучив рукава, «послушно делали свое дело».

15 декабря Ирен Гукинг вновь рассказывала Эрнсту о бомбежках Гисена. Все спрятавшиеся в подвале здания муниципалитета погибли. Как слышала Ирен, во время налета смерть нашли 2500 человек, а еще 30 000 остались без крова. Дом, где они жили, пострадал не так сильно, как она раньше думала, но там никто не жил. Бомба упала в палисаднике перед зданием, однако внутри почти или вовсе ничего не пострадало. Только из-за взрывной волны соломенная шляпа Эрнста – предвоенный сувенир – очутилась прямо в воронке на улице. А между тем вся обстановка преспокойно перекочевала на хранение в дом тетушки. Только слишком тяжелые предметы – кухонная мебель, диван, шкаф – остались на месте. Если как следует все подсчитать и разобраться, худшим из непосредственных последствий бомбежки лично для Ирен стала необходимость жить у тети Иоганны: три дня в ее обществе показались молодой женщине слишком длительным сроком. К тому времени когда 17 декабря Ирен съехала оттуда, у нее уже имелись радостные известия. Газеты перепечатали статью из швейцарской прессы, где рассказывалось о 500 вражеских самолетах, сбитых новыми немецкими истребителями. Она радовалась от одной мысли, что теперь-то – наконец! – найдется защита от атак с неба [997] Steinert, Hitlers Krieg und die Deutschen, 511–527; Kunz, Wehrmacht und Niederlage, 250–253, донесения о боевом духе; Kleindienst (ed.). Sei tausendmal gegrü ß t: Ирен к Эрнсту Гукингу, 15 and 17 Dec. 1944; Эрнст к Ирен, 29 Dec. 1944. .

Количество авианалетов на Германию и в самом деле резко снизилось именно 17 декабря, но не вследствие успехов люфтваффе, а из-за начавшегося в предыдущие сутки крупного контрнаступления вермахта на западе. В зачитанном накануне сражения заявлении Рунштедт воззвал к войскам: «Солдаты Западного фронта! Пришел ваш великий час. Мощные ударные армии выступают против британцев и американцев. Больше я ничего говорить не буду. Вы сами всё понимаете – всё или ничего!» Склонный не спешить с эффектными вестями, чтобы поразить воображение общественности наверняка, Геббельс придержал прессу. Первое сообщение о наступлении прошло короткой строкой в сводке вермахта по радио 18 декабря. Газетные заголовки запестрели давно ожидаемой вестью только на следующий день. Но даже Völkischer Beobachter обошлась без обычного напыщенного тона, ограничившись упоминанием о «наступлении на западе». Люди радовались и поражались сохранившейся у вермахта способности разворачивать крупные наступательные действия; многие чувствовали себя «освобожденными от гнетущего бремени». Когда 6-я танковая армия СС Зеппа Дитриха ударила на север, а 5-я танковая Мантойфеля прорвала американские рубежи и двинулась в направлении городка Бастонь на юге, в отчетах для имперского министерства пропаганды фиксировали радостную реакцию людей – «ливень после долгой засухи». В Берлине почти все положенное по карточкам на Рождество крепкое спиртное оказалось поглощенным под радостные тосты за «рождественский подарок фюрера» [998] Kershaw, The End, 159; Goebbels, Tgb, II/14, 429, 433, 438–439, 445 and 450: 17–20 Dec. 1944; Oven, Finale Furioso, 526–529: 17 and 20 Dec. 1944; Steinert, Hitlers Krieg und die Deutschen, 527–531 and 575; Henke, Die amerikanische Besetzung Deutschlands, 316–317. .

Отрезанный вместе с остатками группы армий «Север» на территории Курляндского полуострова, Курт Оргель свидетельствовал, что даже закаленные старики-ветераны не могли сдержать возгласы: «Эх, вот бы и нам оказаться там!» Как установил Курт, отслеживая по карте развитие наступления, в ходе кампании 1940 г. его батарея двигалась по той же дороге из Люксембурга. 21 декабря до него донеслась весть, будто на западе в плен попали 20 тысяч американцев. А по сообщению Эрнста Гукинга, количество военнопленных достигало 60 тысяч человек. Одно не подлежало сомнению – наступление положило конец изматывавшим налетам на их предмостный плацдарм в эльзасском Иссенайме. Как только потоком хлынули радостные донесения, в Министерстве пропаганды сразу осознали крайнюю опасность любых аналогий с быстрым завоеванием Франции в 1940 г. Геббельс тотчас принялся остужать пыл населения, отправив переодетых шпиков на улицы готовить народ к куда более скромным успехам. Теперь, когда надежда вдруг запылала в сердцах вновь, в Райхенберге, Бранденбурге, Дессау, даже в наиболее пессимистичных Гамбурге и Штутгарте людям хотелось видеть стремительную стратегическую победу, способную покончить с войной на западе. Те же самые чаяния возлагались на Атлантический вал в мае и – в меньшей степени – на чудо-оружие осенью. Когда надежда подняла голову в середине декабря, стратегические расчеты оставались практически одинаковыми: если принудить к заключению мира британцев и американцев, все ресурсы вермахта можно будет бросить на Восточный фронт [999] MfK-FA, 3.2002.0279, Курт Оргель к Лизелотте Пурпер: 18 Dec. 1944; Kleindienst (ed.). Sei tausendmal gegrüßt: Эрнст к Ирен Гукинг, 21 Dec. 1944; Steinert, Hitlers Krieg und die Deutschen, 529–530. .

В действительности собственные мысли Гитлера и его ожидания от наступления в какой-то степени тоже подпитывались подобными народными чаяниями. Предложение Геббельса и японского посла попробовать теперь замириться с Советским Союзом столкнулось с уверенной отповедью: войну на востоке предстоит вести до конца, а мир на западе заключать только с позиции силы. Цель арденнского наступления состояла в выдвижении в северном направлении на захват Антверпена. Если бы удалось отбить порт, британцы и американцы вновь оказались бы связанными необходимостью доставлять все снабжение по суше из далеких гаваней. Такая оптимистическая задумка – демонстрация силы немцев на западе – в случае реализации могла бы заставить западных союзников вступить в переговоры о сепаратном мире [1000] Kershaw, Hitler, 2, 741–743; Weinberg, A World at Arms, 765–771. .