Николас Старгардт - Мобилизованная нация. Германия 1939–1945

В предыдущую ночь под снегом охрана вывела колонны узников из главных ворот концентрационного лагеря Освенцим: 14 000 человек отправили в Глейвиц и 25 000 – маршевым порядком в расположенный в 63 километрах оттуда Лослау. Эсэсовцы очень боялись встречи с наступающей Красной армией и первые две ночи не останавливались, избивая изможденных пленников, если те покидали строй, и расстреливая упавших. По меньшей мере четыреста пятьдесят узников нашли смерть на дороге к станциям. Ждать чего-нибудь хорошего от местного немецкого населения не приходилось: жители сел на пути колонны просто уходили с улиц и закрывали двери. В противоположность этому польские селяне часто давали узникам хлеб и молоко; некоторым из несчастных даже удалось сбежать, просочившись через группки поляков по обочинам дорог [1016] Strzelecki, Endphase des KL Auschwitz , 141–218. .

На сортировочной станции в Лослау узников затолкали по сто человек в один товарный вагон, а когда поезд начал движение, они уже сами жались друг к другу под колючим холодным ветром. В ночь с 22 на 23 января передовые части армий Конева вышли к реке Одер и создали предмостный плацдарм в районе Бжега, перерезав основную железнодорожную магистраль на запад и преодолев последнюю естественную преграду на пути в Берлин; теперь немецкие эшелоны из Силезии приходилось отправлять по второстепенной южной ветке. Еженощно в Освенциме замерзали пленники, каждое утро добавляло новые трупы. 15-летний Томас Геве миновал отбор в газовые камеры благодаря заступничеству узников лагеря из числа немецких коммунистов, которые записали высокого мальчишку, немецкого еврея, в свою строительную бригаду. Когда их товарные вагоны проползали через забитые народом силезские станции, Геве искренне удивился беспрецедентному явлению. Гражданские немцы смотрели на замерзавших в полосатой лагерной робе узников с завистью и ревнивой обидой – ведь те ехали на поезде [1017] Gève, Youth in Chains , 190–191. .

В надежде сесть в эшелон на какой-нибудь маленькой станции на линии от Ратибора к Свиднице и далее к Лигницу, по покрытым льдом дорогам тащились больше 200 000 немцев, и многим приходилось сутками ждать возможности втиснуться в вагон поезда, идущего на запад. Массы людей заставляли в бессилии опускать руки добровольцев из Национал-социалистической народной благотворительности, дежуривших на станциях и пытавшихся снабжать беженцев едой, горячим питьем и одеялами. 20 января гауляйтер Нижней Силезии Карл Ханке, завершая превращение в «крепость» Бреслау, отдал приказ об эвакуации. 10-летнему Юргену Ильмеру с матерью повезло найти место в поезде из Бреслау и очутиться в относительной безопасности в Саксонии. При суматошной высадке на платформы в Лейпциге им помогали отряды гитлерюгенда и медсестры Красного Креста. Покинув поезд под вой сирен воздушной тревоги, Юрген на бегу бросил взгляд через пути и увидел открытые товарные вагоны с заснеженными фигурами в полосатой одежде и подумал, что те, наверное, замерзли насмерть. Когда немцы скрылись внизу под залом вокзала, пережидая авианалет, разговор зашел о виденных всеми узниках. Кто-то предположил, что это, вероятно, евреи, но одна женщина заметила холодно: «Это не евреи. Их всех уже расстреляли в Польше». Она ошибалась. Одним из узников в том эшелоне был Томас Геве. Он тоже сохранил воспоминания о Лейпциге; узники кричали и просили воды у медсестер немецкого Красного Креста из госпитального состава на соседней платформе. Те делали вид, будто ничего не слышат [1018] KA 359, Jürgen Illmer, b. 1935, memoir; Gève, Youth in Chains, 190–191; Strzelecki, Endphase des KL Auschwitz, 144–147 and 169–170. .

21 января пожилой прелат из Бреслау, кардинал Бертрам, отбыл в Яуэрниг в Моравской Силезии, а большинство ценных предметов из городских церквей отправились в Каменц в Саксонии. Поправлявшихся в городских военных госпиталях раненых тоже начали вывозить вместе с налоговой службой, муниципальной администрацией, радиостанцией и почтой, телеграфом и руководством железной дороги. Остались свыше 150 000 гражданских лиц. На следующий день гауляйтер Ханке призвал «мужчин Бреслау встать на оборону нашей крепости Бреслау», клятвенно обещая «защищать крепость до самого конца». В число 45 000 солдат в городе входили самые разные люди: от зеленых новобранцев до закаленных в боях парашютистов и ветеранов войск СС. К западу от города вермахт еще на протяжении двух недель ожесточенно сражался с советскими войсками, пытаясь отбросить их обратно за Одер в районе Штайнау. 9–11 февраля пали Кант, Лигниц и Гайнау, а 15 февраля Красная армия захватила Судетские горные перевалы, отрезав Бреслау с запада. На следующий день началась осада, в ходе которой советские части быстро заняли предместья, но потом остановились из-за отчаянного сопротивления защитников, ожесточенно сражавшихся за каждый перекресток и дом. С 15 февраля люфтваффе организовали воздушный мост, проработавший 76 дней и позволивший за примерно 2000 вылетов доставить окруженным 1670 тонн снабжения, в основном боеприпасов, и вывезти 6600 раненых [1019] Davies and Moorehouse, Microcosm, 15–29; Schlesische Tageszeitung, 22 Jan. 1945. .

Альфред Баудиц принадлежал к числу гражданских лиц, оставшихся в Бреслау. Получив лошадь с телегой, он принимал участие в расчистке зданий на линии огня. На исходе января с помощью этого нехитрого транспортного средства он вывез жену, дочь Леони и сына Винфрида из города в Мальквиц, где у двух его братьев имелась ферма. 9 февраля Мальквиц заняли советские войска, и всех жителей допрашивал бегло говоривший по-немецки офицер, записывавший их личные данные. Несмотря на страх немцев, ожидавших изнасилований и убийств, красноармейцы вели себя подобающим образом. Мучения для Леони начались с прибытием следующего подразделения бронетехники. Почти все тридцать советских солдат относились к населению дружелюбно, но двое гонялись за женщинами. Леони обрезала волосы, чтобы сойти за мальчика, а по ночам пряталась в сарае, но, несмотря на все попытки, ее поймали. Какое-то время их с матерью защищал образованный советский лейтенант, но, когда его часть двинулась дальше, женщин и девушек включили в рабочую бригаду и послали молотить зерно и лущить горох на разные хутора – почти неизбежная рутина полевых работ, стирки, готовки пищи и принудительного секса [1020] Leonie Biallas in Jacobs, Freiwild, 15–35; Biallas, ‘Komm, Frau, raboti’. .

Начало советского зимнего наступления застало Петера Штёльтена на южной оконечности фронта в Восточной Пруссии, около Прашница, в 100 километрах к северу от Варшавы. 14 января, пока на их участке царило затишье, Штёльтен улучил минутку-другую и написал семье весточку:

«Каждый день русские начинают атаковать в новом месте… Сейчас уже это становится все яснее, и мы ожидаем основного сосредоточения на одном из предмостных плацдармов. Мы сидим в прогретых машинах, на собранных вещах и развиваем всякие теории, коротая оставшиеся нам часы, и ждем… Оттуда издалека приближается большой шум, которого мы ждем с улыбками и совершенно спокойно» [1021] Irrgang, Leutnant der Wehrmacht, 235–237; к Доротее, 23 Dec. 1944. .