Николас Старгардт - Мобилизованная нация. Германия 1939–1945

Восточной Пруссии предстояло превратиться в район самых ожесточенных боев в ходе зимнего наступления. Готовясь к серии лобовых штурмов целого ряда немецких укрепрайонов, Верховное главнокомандование Красной армии сосредоточило на данном участке наибольшие силы: 1670 000 солдат, 28 360 орудий и тяжелых минометов, 3000 танков и самоходных артиллерийских установок, 3000 самолетов против сорока одной поредевшей дивизии группы армий «Центр», которые насчитывали 580 000 человек, 700 танков и САУ при всего 515 самолетах. На протяжении первой недели наступления Красная армия медленно и с большими потерями прокладывала себе путь в западном направлении от одной укрепленной позиции до другой [1022] Glantz and House, When Titans Clashed, 247–248; Beevor, Berlin, 24–26; Erickson, The Road to Berlin, 463–470. .

Характер советского наступления на севере изменили прорывы армий Жукова и Конева в Центральной Польше. Быстрый бросок на запад в направлении Кракова и Силезии оголял немецкий южный фланг в Восточной Пруссии, позволяя войскам Рокоссовского обходить обращенные к востоку укрепления. 20 января прямо на север через центр Восточной Пруссии ударила 5-я гвардейская танковая армия, на следующий день она стремительным обходом миновала Алленштайн, 23 января овладела Пройсиш-Холландом и вышла к Толькемиту на берегу лагуны в устье Вислы – Вислинскому заливу.

Разрубив Восточную Пруссию надвое, Красная армия тотчас принялась расширять коридор с целью окружения восточной половины области и взятия осажденной столицы региона, Кёнигсберга. Со своей стороны, командующий воссозданной немецкой 4-й армией Фридрих Хоссбах, не подчинившись прямому приказу, оставил сильно укрепленные восточные оборонительные рубежи в районе Лётцена и начал отступление на запад серией форсированных маршей по глубокому снегу. Хоссбах пытался пробиться через еще неплотный советский фронт к востоку от Эльбинга и помешать полному окружению порта. С этой целью Петера Штёльтена и его танковое формирование отправили на усиление позиций немецкой пехоты к востоку от Остероде. Решающее сражение за Восточную Пруссию распалось на бесчисленное множество боев и стычек.

Утро 24 января застало солдат Штёльтена за варкой картофеля после того, как противник выбил их из небольшого села Ядден. Получив приказ контратаковать, они решили закончить с картошкой после возвращения. Четыре танка возглавили немецких стрелков, продвигаясь по заснеженному полю, вверх по пологому холму, где располагался населенный пункт. Метель замела ров, в который свалились три танка. Только машине Штёльтена удалось прорваться и помочь пехоте отбить Ядден. Во время затишья после боя, находясь в центре сельца, танк получил попадание артиллерийского снаряда. Ни Штёльтен, ни другие члены экипажа так и не выбрались из горящей машины [1023] Irrgang, Leutnant der Wehrmacht , 238–241. .

На следующий день Красная армия выбила противника из Яддена, а к 30 января уцелевшие бойцы из подразделения Штёльтена вместе с остатками 4-й армии и некоторыми частями 2-й армии очутились в небольшом котле шириной максимум 20 километров, образовавшемся вокруг прибрежных городков Хайлигенбайль и Браунсберг у Вислинского залива. Там они и окопались. Подвергавшиеся налетам штурмовой авиации, гонимые известиями о продвижении советских войск, сотни тысяч беженцев устремились в анклав, который в течение следующих двух месяцев упорно обороняли остатки двадцати трех немецких дивизий [1024] Lakowski, ‘Der Zusammenbruch der deutschen Verteidigung’, 538–542. .

Эрих Кох, гауляйтер Восточной Пруссии, запрещал эвакуацию гражданских лиц до 20 января, когда стало уже поздно. К тому времени советский прорыв к Эльбингу перерезал сухопутные пути отхода для большинства из 2,5 миллиона жителей провинции. Оставалось только две дороги из Восточной Пруссии. Беженцы из северных районов устремились в направлении Кёнигсберга и далее на север к Самбийскому полуострову, надеясь выбраться из зоны боевых действий морским путем через балтийский порт Пиллау. Жители юго-восточных и центральных областей шли к Вислинскому заливу, пытаясь перейти по льду к тонкой и длинной песчаной отмели, или Балтийской косе, отделявшей Вислинскую лагуну от Балтийского моря.

12 февраля Лоре Эрих отправилась к лагуне из Браунсберга с двумя маленькими детьми. Солдаты СА под дулами винтовок вынудили немецкого фермера из беженцев посадить женщину на его телегу. Лагуна находилась в пределах досягаемости советской артиллерии и ВВС РККА, поэтому эта группа, как и большинство других им подобных, собиралась совершить переход в течение длинной зимней ночи. Саперы 4-й армии усилили дорогу через ледяное покрытие, но уже в первые полчаса жеребенок, тащившийся за телегой, сломал две ноги, и его пришлось бросить. Затем одна из двух запряженных в телегу лошадей провалилась в темноте в полынью. Дрожа от страха при мысли потерять лошадь, а с ней и способность везти оставшиеся пожитки, фермер с помощью топора осторожно высвободил животное. К тому времени лед уже начал подтаивать, и холодная вода на поверхности его постепенно прибывала. В свете горевших то тут, то там факелов медленно тащившаяся колонна походила на очень длинную похоронную процессию. Холод пробирал насквозь, а Лоре Эрих, отстраняясь от жуткой реальности, сосредоточенно уткнулась взором в широкую спину крестьянина прямо перед собой. В свете наступавшего утра просматривались брошенные грузовики и автомашины; их пассажиры брели по льду пешком. Раненые солдаты лежали на возах с сеном, открытые стихии – снегу и ветру.

После второй ночи на замерзшем заливе оба ребенка Лоре Эрих, измученные холодом, затихли. К тому моменту когда беженцы добрались до летнего курорта Кальберг, расположенного на Балтийской косе, все они страдали «дорожной болезнью» – хронической диареей. Лоре Эрих отправилась в безнадежное турне к бюро окружного партийного начальника, ведавшего и портом. Приемную наполняли массы измотанных и перепуганных людей. Мучимые больше жаждой, чем голодом, они не решались пить воду из страха подцепить тиф. Беженцы поплелись дальше по узкой и вязкой дороге, где им попадалось все больше провалившихся в ямы или перевернувшихся телег. Колонне приходилось постоянно останавливаться и ждать, пока приведут в порядок поврежденные колеса повозок или перепакуют грузы. Попадавшимся по пути солдатам было нечем поделиться с гражданскими. Те же за первые сутки прошли не более 4 или 5 километров. Запряженная парой лошадей фермерская телега с обрезиненными колесами и прочной крышей принадлежала к числу наилучших транспортных средств в колонне, но страх хозяина за лошадей казался буквально физически осязаемым. Что и понятно, проезжая мимо потерпевших аварию, они видели стариков и матерей с детьми, сидевших прямо на снегу около мертвых лошадей [1025] Schieder (ed.). The Expulsion of the German Population, 135–143: doc. 23, Lore Ehrich: 1946–1947. .