Джин Ауэл - Долина лошадей

Он знал, как привлекательны неопытные девушки, — отчасти поэтому участие в совершении обряда Первой Радости доставляло ему такое удовольствие, — и теперь он обнаружил такую же привлекательность в Эйле. Она поцеловала его в шею. По его телу пробежала волна дрожи. Он закрыл глаза и тихо застонал от наслаждения.

Эйла снова склонилась над ним, ее губы заскользили по его телу, спускаясь все ниже и ниже. Она почувствовала, как все более и более сильное возбуждение охватывает ее. Джондалар застонал, испытывая сладостную муку, чувствуя, как от ее прикосновений огонь пробегает по его телу, как внутри у него все словно тает. Она принялась целовать его в пупок, и, не в силах больше сдерживаться, он приложил ладонь к ее затылку и легонько подтолкнул ее. Его разгоряченный мужской орган оказался рядом с ее щекой. Эйла прерывисто дышала, легонько постанывая. Бросив взгляд на Джондалара, она спросила:

— Джондалар, ты хочешь, чтобы я…

— Только если ты сама этого хочешь, Эйла.

— Тебе это будет приятно?

— Да, мне это будет приятно.

— Я хочу.

Ощутив прикосновение ее теплого влажного рта, он застонал. Язык ее все время двигался, ощупывая впадины и выпуклости, прикасаясь к тонкой нежной коже. Убедившись в том, что ее действия доставляют Джондалару удовольствие, Эйла почувствовала в себе уверенность. Она испытывала такое же наслаждение, как и он, а вдобавок ей было очень интересно. Она снова легонько провела языком и услышала, как Джондалар негромко вскрикнул, а затем почувствовала, что из ее тела сочится теплая влага.

Язык ее задвигался еще быстрее.

— О Дони! — воскликнул Джондалар. — Эйла, Эйла, и где ты только этому научилась?

Слыша его крики и стоны, Эйла тихонько застонала, а затем, чувствуя, как велико его желание, перекинула через него ногу и, выгнув спину, начала ритмично двигаться, ощущая величайшую Радость.

Глядя на нее, Джондалар испытал прилив восхищения. Ее волосы, пронизанные лучами солнца, сияли, словно золотые нити. Глаза ее были закрыты, она дышала ртом, и по ее лицу он догадался, что она пребывает на вершине блаженства. Она откинулась назад, и ее крепкие округлые груди с резко очерченными сосками легонько всколыхнулись. На ее смуглой бронзовой коже играли солнечные отсветы.

Она приподнялась и снова опустилась, чувствуя, как Джондалар вторит ее движениям. На мгновение у него перехватило дыхание, и он понял, что больше никак не сможет сдержаться. Он громко закричал, когда Эйла приподнялась еще раз. Соки, переполнявшие его чресла, брызнули наружу, и Эйла прильнула к нему, тяжело дыша и содрогаясь от блаженства.

Он слегка отстранился, чтобы найти губами ее сосок. Некоторое время они провели в полной неподвижности, а затем Эйла опустилась на траву рядом с Джондаларом. Он приподнялся, чтобы поцеловать ее, а потом уткнулся носом в ложбинку меж грудей. Чуть позже он откинулся на спину. Голова Эйлы лежала у него на плече.

— Мне приятно дарить тебе Радость, Джондалар.

— Еще никто и никогда не доставлял мне такой Радости, как ты.

— Но тебе больше нравится самому дарить мне Радость?

— Да не то чтобы, просто… и откуда ты только все про меня знаешь?

— Ты так умело это делаешь. Так же ловко, как изготавливаешь орудия. — Эйла улыбнулась, а потом засмеялась. — Джондалар — большой мастер, он творит чудеса с кремневыми пластинами и с женщинами, — сказала она. По ее лицу нетрудно было понять, что она очень довольна собой.

Джондалар расхохотался.

— Ты впервые пошутила, Эйла, — сказал он и чуть смущенно улыбнулся. Эйла угодила в точку, и он уже слышал подобные шутки раньше. — Впрочем, ты права. Мне по душе дарить тебе Радость. Твое тело достойно восхищения, и я люблю тебя.

— Мне очень нравится, когда ты даришь мне Радость. У меня внутри все тает от любви. Ты можешь дарить мне Радость всегда, когда захочешь, но иногда мне было бы приятно делать это самой.

Джондалар опять рассмеялся.

— Хорошо, так и договоримся. И раз уж ты так любознательна, я могу кое-чему научить тебя. Мы могли бы дарить Радость друг другу одновременно. Мне бы очень хотелось поскорей сделать так, чтобы внутри у тебя все растаяло от любви, но боюсь, на этот раз ты так постаралась, что даже сама Хадума не смогла бы, прикоснувшись ко мне, пробудить во мне желание.

Эйла немного помолчала, а затем проговорила:

— Это не так уж и важно, Джондалар.

— Что не так уж и важно?

— Даже если бы твой кудесник больше никогда не смог подняться, все равно при взгляде на тебя у меня внутри все тает от любви.

— Даже не упоминай об этом! — Продолжая улыбаться, он все же невольно содрогнулся при этой мысли.

— Твой кудесник поднимется снова, — очень серьезно проговорила она, а потом опять рассмеялась.

— И что это ты все веселишься, женщина? Есть вещи, над которыми не шутят, — сказал он, притворяясь рассерженным, а затем рассмеялся. Он удивился, обнаружив в Эйле игривость и склонность к шуткам — свойство, которое всегда ему нравилось.

— Мне приятно веселить тебя. Смеяться вместе с тобой почти так же замечательно, как любить тебя. Я хочу, чтобы мы почаще смеялись вместе, и тогда, может быть, ты никогда меня не разлюбишь.

— Разлюбить тебя? — воскликнул он, слегка приподнявшись и глядя на нее сверху вниз. — Эйла, я искал тебя всю жизнь, толком не понимая, чего именно я жду. Ты — живое воплощение всех моих мечтаний, ты просто чудо. Ты удивительное, загадочное создание. Ты на редкость честна и откровенна, ты ничего не скрываешь, но при этом ты самая таинственная из всех женщин, какие когда-либо встречались мне.

Я смог бы прожить рядом с тобой всю жизнь, постоянно открывая в тебе нечто новое для себя. У тебя настолько глубокая натура, что потребовалось бы несколько жизней, чтобы до конца узнать ее и понять. Ты кажешься мне такой же мудрой и древней, как сама Великая Мать, и вместе с тем совсем юной, как девушка, которой еще предстоит совершить обряд Первой Радости. И ты самая красивая женщина на свете. Просто не верится, что мне выпала такая редкостная удача. Раньше я думал, что никогда никого не полюблю, но теперь я понимаю, что все это время просто ждал встречи с тобой. Я полагал, что не способен на любовь, но я люблю тебя, Эйла, ты для меня дороже самой жизни.

На глазах у Эйлы выступили слезы. Джондалар прикоснулся губами к ее векам и крепко прижал к себе, словно боясь ее потерять.

Проснувшись на следующее утро, они увидели, что земля покрылась тонким слоем снега. Опустив кусок кожи, прикрывавший вход в палатку, они зарылись поглубже в меховые шкуры. Им обоим стало грустно.

— Пора повернуть обратно, Джондалар.

— Пожалуй, ты права, — сказал он и заметил, как у него изо рта вырываются струйки пара. — Но до зимы еще далеко, вряд ли нас настигнет сильная буря.