Эндрю Петтигри - Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

До 1740 года наблюдался медленный, но уверенный подъем количества новостей из других колоний. Газеты сыграли немаловажную роль в росте самосознания американского межколониального сообщества. Но собратья по ценностям у американцев были и за океаном. Общественные устои первых американских читателей состояли из протестантских убеждений, веры в право на собственность, карательное правосудие, семейные ценности, трудолюбие и превосходство Англии над прочими нациями — все так же, как и у англичан, которые, кстати, читали те же самые новости, только на несколько месяцев раньше.

Из-за этого всего и случился разрушительный кризис. Одной из причин послужил чисто европейский конфликт, интересы которого отстаивались на американском континенте, — Семилетняя война 1756-63 годов. Сражения получили освещение в колониальных газетах западного полушария. Этот кризис породил один из самых запоминающихся образов колониальной эпохи: изображение Бенджамином Франклином колоний в виде разъяренной змеи под лозунгом «Присоединись к нам или умри». Иронично, что в изначальном смысле эта карикатура (вероятно, первая в Америке) была пробританской: она служила предостережением колониям от разрушительных амбиций Франции и призывала их объединить усилия для защиты. Дебют у картинки был скромный, ее заткнули куда-то на вторую страницу «Пенсильвания Газетт» Франклина [846] The New York Gazette, the New York Mercury, the Boston Gazette and the Boston Newsletter. . Но идею вскоре подхватили и растиражировали в газетах Нью-Йорка и Бостона [847] Выше в главе 11. . Заново открытая во время кризиса Гербового Акта, она вой-дет в историю как символ сплочения патриотов.

Семилетняя война прославила британскую армию и опустошила казну. Территориальные притязания в Америке нужно было защищать постоянным военным присутствием. Чтобы обеспечить его (в буквальном смысле), британский Парламент обложил колонии налогами. Одним из них стал налог на колониальные газеты, такой же, каким облагались английские газеты: их обязали использовать гербовую бумагу, заверенную и сертифицированную.

Кризис Гербового Акта 1765 года доказал одну вещь: пресса никогда не была столь красноречивой, гордой и шумной, защищая свободу, чем в то время, когда затрагивались ее экономические интересы.

16.3. «Присоединись или умри». Пропагандистская картинка в духе Франклина

Вероятно, английскую администрацию успокоил опыт 1712 года с введением гербовой повинности. Несмотря на пугающие прогнозы, английская печать прошла испытание налогами относительно спокойно [848] Arthur M. Schlesinger, Prelude to Independence: The Newspaper War on Britain, 1764–1776 (New York: Knopf, 1958). . Но у американской печати не было столь глубоких корней, а с поставкой гербовой бумаги из Лондона возникали определенные логистические затруднения. Повинность отменили в течение года, но американцы, сформировавшие свои мнения под чутким руководством печати, распробовали вкус успеха [849] Clarence S. Brigham, History and Bibliography of American Newspapers, 1690–1820, 2 vols (London: Archon Books, 1962). .

Кризис Гербового Акта был важен еще по одной причине. Краткая, но яростная агитация заняла приверженцев большинства выпускаемых газет. Агитационные нотки, которые еще десять лет после революционных противоречий чувствовались в печати, противоречили сложившимся в колониальной прессе традициям. А поскольку кроме колониальных газет других органов печати в сообществе обычно не было, владельцы газет старались не задевать ничьих чувств [850] Stephen Botein, ‘Printers and the American Revolution’, in Bernard Bailyn and John B. Hench (eds), The Press and the American Revolution (Worcester, MA: American Antiquarian Society, 1980), p. 20. . Выверенный нейтралитет в местной политике, возможный благодаря относительно ограниченному освещению местных новостей, сослужил им хорошую службу. Это могло быть делом принципа, который исповедовал Бенджамин Франклин в «Извинении для типографов» (1731). «Типографы свято верят в то, — писал он, — что когда люди имеют различные мнения, то обе стороны имеют право быть услышанными публикой» [851] Botein, ‘Printers’, p. 26. . Дух времени не оставлял места для подобных сантиментов. Типографы, выказывавшие недостаточное рвение в борьбе за свободу, терпели отписки и прохладный прием у тех, кто раньше был им друзьями. Питер Тимоти из Чарльстона внезапно из «самого популярного» превратился в «самого непопулярного человека провинции» [852] Richard D. Brown, ‘Shifting Freedoms of the Press’, in High Amory and David D. Hall, A History of the Book in America. Volume 1: The Colonial Book in the Atlantic World (Cambridge: Cambridge University Press, 2000), pp. 366-76. . В Чарльстоне, как и везде, местные патриоты поддерживали ту из соперничающих газет, которая больше усердствовала в прославлении свободы. Многие типографы не были в достаточной степени патриотами. Однако страсти, поднявшиеся в публичных дебатах, кипели слишком сильно для консервативных взглядов.

Именно поэтому чрезмерно патриотический тон прессы времен Революции не всегда был результатом свободного выбора. В то время как свобода яростно насаждалась в качестве основополагающего принципа революционного движения, требовалась мудрость, чтобы понять, что принцип этот не распространяется на публикацию мнений, оскорбительных для добропорядочной публики [853] Philip Davidson, Propaganda and the American Revolution, 1763–1783 (Chapel Hill, NC: 1941). .Тщательное разделение на своих и чужих, провозглашаемое писателями-патриотами, было куда более категоричным со стороны народа, установившего собственную цензуру и изводившего недостаточно революционно настроенных, а иногда и громившего типографии и книжные лавки.

Соблазнительно легкий триумф противников Гербового Акта был в одном отношении обманчив. Такое единство мнений в колониальной прессе больше никогда не повторится. Долгий и медленный путь противостояния окончательно разделил колонии. Газетчики были обеспокоены тем, что им было сложно удовлетворить читателей, придерживавшихся зачастую противоположных мнений относительно текущих событий. К счастью, не одним лишь газетчикам выпало на долю бремя формирования политических убеждений в те годы. Самые значительные и влиятельные политические мнения публиковались в виде памфлетов. Наиболее успешным был «Здравый смысл» Томаса Пейна, продававшийся огромными тиражами (известно о 120 000 копий). Великолепное выступление во имя независимости, проложившее себе путь сквозь засилье законнической прозы, которая на тот момент была ведущей в дебатах, «Здравый смысл» был переиздан двадцать пять раз в тринадцати городах Америки [854] G. Thomas Tanselle, ‘Some Statistics on American Printing, 1764–1783’, in Amory and Hall, Book in America , pp. 349-57. . Это лишь единичный ярчайший пример всплеска публикационной активности, достигнувшего первого пика с введением Гербового Акта, а второго — с началом боевых действий в 1775-76 гг [855] Специальные коллекции Колледжа Уильяма и Мэри, Вильямсбург, Вирджиния. . После этого газетчики и памфлетисты уже не могли сдерживать напор. Военные действия разъединили сети сообщения и вынудили многих типографов поменять место работы. Требовалось перераспределение ресурсов в военных целях. По очевидным причинам поспешная информация о передвижении войск не поощрялась.