Александр Бушков - Тайны Сибири. Земля холодов и необъяснимых загадок

(Между прочим, по некоторым данным, последние мамонты, вырождавшиеся и заметно измельчавшие, обитали на островах еще во времена древнеегипетских фараонов, когда «сухопутный мост» уже оказался на дне океана и вернуться на материк было невозможно.)

И лихие промышленники (главным образом из поморов, привыкших к холодам и льдам) пускались на охоту за драгоценной костью уже во льды океана. Занятие не для трусов и хлюпиков. Опасностей охотников за костью подстерегало не в пример больше, чем, скажем, золотоискателей на Аляске. Конечно, и на Аляске можно было погибнуть, скажем, заблудившись в лесу в лютый мороз и не имея спичек, как это описал в одном из своих самых живописных рассказов аляскинского цикла Джек Лондон (к слову, сам там побывавший, но золота не нашедший – но он взял свое на книгах о более удачливых). Можно было нарваться на зверя или индейскую стрелу – тамошние индейцы и в начале XX века были весьма даже «немирными». Но аляскинские золотоискатели в основном группировались в определенных местах вроде реки Клондайк и Бонанза, а одиночки, искатели удачи, встречались гораздо реже. Соответственно, и риск погибнуть был гораздо ниже.

У промышленников, искавших драгоценную кость, обстояло совсем иначе. Они (сплошь и рядом в одиночку) ездили на собачьих и оленьих упряжках по местам, где людей не было на сотни километров вокруг (гораздо реже на промысел отправлялись артелями). Достаточно было потерять упряжку, сломать ногу – это означало верную смерть. А ведь были еще разводья – громадные полыньи – участки тонкого льда, под который можно провалиться, белые медведи, хищники гораздо опаснее, чем их бурые родственники… Одним словом, ремесло не для слабонервных.

В феврале 1808 года в Якутию приехал с экспедицией известный впоследствии полярный исследователь М. М. Геденштром. Официально задачей экспедиции было изучение арктического побережья и прилегающих островов. Но, судя по всему, была еще одна миссия, из тех, о которых не распространяются вслух…

Карты недавно открытых островов и побережья Геденштром получил не в каком-нибудь учреждении, ведавшем чисто географическими делами, а в Министерстве иностранных дел. В то время в районах, примыкающих к владениям России, как раз замаячили вездесущие англичане, сплошь и рядом тоже отправлявшие самые разные экспедиции с «двойным дном». И русское правительство, весьма вероятно, спешило «застолбить» за собой новооткрытые земли.

В Якутии, в Усть-Янске, Геденштром и встретился со старшиной промышленной артели, работавшей на одного из купцов, Яковом Санниковым. Санников был человеком примечательным – кроме погони за Фортуной в образе мамонтовой кости ему была свойственна и неуемная любознательность, тяга к изучению новых земель. Еще в 1800 году он, где со спутниками, где в одиночку, открыл пять из семи Новосибирских островов, объездил их на собачьих и оленьих упряжках, сделал описания. И теперь, забыв на какое-то время о мамонтовых бивнях, охотно согласился стать помощником Геденштрома в чисто исследовательской экспедиции. Человек, одержимый лишь страстью разбогатеть, на такое не пошел бы…

Санников оказался крайне полезен экспедиции. Странствуя около трех лет по снегам и льдам, он обследовал неизвестные прежде заливы, мысы и бухты на материке, установил ширину двух проливов и даже провел на островах геодезические исследования. Правда, довольно примитивные: из инструментов у него был только врученный Геденштромом компас. (Впрочем, и сам Геденштром не был профессиональным геодезистом – самоучка, учившийся исключительно по книгам, без всякой практики под руководством опытных специалистов.)

Санникова можно считать и одним из основоположников археологии в Арктике. Правда, и здесь он действовал чисто по-любительски, но профессионалов на тысячи верст вокруг попросту не имелось… На острове Котельном он нашел остатки нарт, копье, стрелы с железными наконечниками и могилу, над которой стоял крест с надписью на церковнославянском языке (Геденштром предполагал, что и могила, и найденное Санниковым неподалеку зимовье, несомненно, срубленное русскими, относятся к XVII веку). Позже на островах Фаддеевском и Новой Сибири Санников обнаружил орудия труда, принадлежавшие юкагирам (опять-таки, как считал Геденштром, не современным, а жившим несколько столетий назад – изделия оказались костяными, а юкагиры давно уже перешли на железные, выменивавшиеся у русских купцов).

Еще позже, опять-таки на Котельном, Санников нашел довольно старую юкагирскую могилу со множеством вещей и даже остатки суденышка явно не русской работы. В центральной части острова обнаружил многочисленные кости и черепа быков, лошадей, буйволов и овец. Это, по мнению Геденштрома (и не его одного), наглядно свидетельствовало, что в древние времена климат на Новосибирских островах был гораздо мягче – все эти животные в арктических районах не живут.

Тут-то в ледяном море и возникла неведомая земля. Помаячила даже трижды…

С берегов Новой Земли Геденштром, а затем Санников увидели вдали… землю. Точнее, некую синеву – но Санников, старый путешественник, уверял, что это не синева неба – именно такую он видел десять лет назад над островами Столбовой и Фаддеевский. Он полагал, что и это – остров. Геденштром с ним согласился. И вспомнил: еще в XVIII веке о какой-то земле сообщал сержант Андреев, не сумевший тогда к ней приблизиться.

Сам Санников отправиться на северо-восток, к таинственной земле, не мог: собаки в его упряжке были очень изнуренными, корма для них почти не было, и пускаться во льды было бы слишком рискованно. На северо-восток двинулся Геденштром, у которого упряжка была гораздо лучше.

Увы… Оказавшись довольно близко от загадочной «синевы», Геденштром обнаружил, что это не остров, а скопление ледяных громад высотой более тридцати метров. Сплошным берегом они казались только издали, а вблизи выяснилось, разделены расстояниями в несколько верст…

Первая Земля Санникова оказалась «пустышкой», скопищем льда. Однако несколько позже Санников с острова Котельный увидел на северо-западе, примерно в 70 верстах, вторую – и на сей раз был уверен, что это не нагромождение исполинских ледяных глыб, а «высокие каменные горы». На сей раз он пустился к ней на собачьей упряжке, но вскоре наткнулся на широкую полосу чистой воды и вынужден был вернуться. Точно так же вернулся потом пытавшийся пройти его маршрутом казачий сотник Татаринов, встретив огромную полынью…

Неведомая земля помаячила и в третий раз. Санников увидел ее с берегов той же Новой Сибири, на севере – и вновь был уверен, что видел не глыбы льда, а самые настоящие скалистые берега. Пустился в ту сторону на собаках – но, как и в первый раз, дорогу преградила огромная полынья, протянувшаяся в обе стороны до горизонта.