Александр Бушков - Тайны Сибири. Земля холодов и необъяснимых загадок

Сохранил свое имя и пролив уже знакомого читателю Де Лонга – разве что благолепия ради зачеркнули дворянскую приставку «де». Сохранила свое имя бухта Нагурского. Открывший ее и нанесший на карту Я. Нагурский, первый российский полярный летчик, после революции, будучи этническим поляком, эмигрировал на историческую родину – отчего тоже был провозглашен «контрреволюционером», и его имя отовсюду вычеркнуто, кроме географических карт. Такие вот парадоксы…

К чему все это я? Да к тому, что пароход «Александр Сибиряков» – из той же категории «непереименованных». Спущенный на воду еще до Первой мировой войны, он был назван в честь Александра Михайловича Сибирякова, человека крайне примечательного. Крупный золотопромышленник, он организовал и профинансировал несколько морских арктических и сухопутных сибирских экспедиций, устроил пароходное сообщение в порожистой части Ангары, написал несколько книг и немало статей о морских и сухопутных путях сообщения в Арктике, Сибири и на Дальнем Востоке.

Вот только Россию он покинул еще в 1911 году, уехал во Францию, где и умер в 1933 году. Так что идеально подходил на роль «контрреволюционера» и «недобитого белогвардейца». Однако не стали переименовывать ни названные его именем остров в Карском море, ни пароход. Ледокол «Ермак» переименовали в «Красин», а вот «Сибиряков» прежнее название сохранил. Логику тут усмотреть решительно невозможно. Так получилось, и все тут…

Еще до войны «Сибиряков», как порой принято выражаться, золотыми буквами вписал свое имя в историю арктического мореплавания – он первым прошел Севморпутем, причем в одну навигацию и последний отрезок пути – под парусами! Потерял оба винта, пробиваясь сквозь льды, вследствие чего на мачтах поставили самодельные паруса, сшитые из брезента.

А до этого, в 1921 году, несколько раз ходил через льды из Архангельска в сибирские порты – в Поволжье свирепствовал голод, и сибирское зерно требовалось позарез. В этих рейсах «Сибиряков» водил на буксире четырехмачтовый парусник, тоже грузившийся зерном.

Словом, прямо-таки легендарный корабль. Правда, капитан сейчас был другой: молодой абхазец Анатолий Алексеевич Качарава. С началом войны «Сибиряков», как и многие другие «штатские» суда, был включен в состав советского Военно-морского флота (еще именовавшегося тогда РККФ – Рабоче-крестьянский Красный флот). Качараве присвоили звание старшего лейтенанта, на «Сибирякове» установили два 75-миллиметровых и два 45-миллиметровых орудия и две зенитные установки, прислали артиллеристов и зенитчиков. Именно благодаря этим установкам, счетверенным пулеметам «максим», «Сибиряков» в Белом море отбился от налетевших немецких бомбардировщиков – и один сбил. Занимался военными перевозками: продукты, боеприпасы, солдаты. Получил репутацию корабля, который «всегда проскочит», – несколько раз выходил целым и невредимым из весьма рискованных операций там, где другие суда оказывались «покалеченными» и возвращались в порты отправки.

А вот теперь не проскочил…

Корабли сблизились. «Шеер» шел без флага – и Качарава, распорядившись сообщить по радио в Диксон о встрече, запросил название и национальную принадлежность. С линкора просемафорили: «Тускалуза». На корме «Шеера» поднялся звездно-полосатый флаг. Вслед за тем «американец» запросил сведения о ледовой обстановке в проливе Вилькицкого.

На «Сибирякове» в этот маскарад не поверили – американскому военному кораблю здесь, на середине Севморпути, делать было совершенно нечего. А если бы он каким-то чудом тут и оказался, всех, в том числе и капитанов, обязательно предупредили бы заранее.

Из Диксона пришла радиограмма: «В данном районе никаких американских судов быть не может. Корабль считать противником, действовать согласно боевой инструкции».

Сначала «Сибиряков» попытался уйти, изменил курс и ушел в сторону – был шанс укрыться меж близлежащими небольшими островами. Линкор пошел следом, расстояние меж ними сокращалось – скорость «Шеера» была почти вчетверо больше, чем у старенького ледокола. При этом линкор настойчиво запрашивал ледовую обстановку в проливе Вилькицкого.

На «Сибирякове» поняли, что уйти не удастся. На «Шеере» поняли, что пора сбрасывать маску. Вместо звездно-полосатого поднялся флаг кригсмарине, сигнальный фонарь «Шеера» промигал: «Застопорить ход, спустить флаг». По курсу ледокола взлетел фонтан воды – предупредительный выстрел. Оставалось либо сдаваться, либо драться – с пушками, которые для линкора были не опаснее детских рогаток…

Диксон принял радиограмму: «Принимаем бой».

«Сибиряков» развернулся и полным ходом пошел на линкор, открыв огонь из всех своих четырех – бесполезных – орудий. Немцы ответили не сразу, были не на шутку удивлены: ни разу еще с таким не сталкивались. Вскоре опомнились – и на ледокол обрушились снаряды главного калибра…

Радиостанция Диксона уже работала на передачу, вновь и вновь повторяя сообщение: «Всем, всем, всем! В Карском море появился фашистский крейсер. Ледокольный пароход «Александр Сибиряков» принял бой». Через час принявшие эту радиограмму четырнадцать судов каравана, за которым охотился «Шеер», свернувшие с чистой воды, уже были в глубине ледяных полей, где линкор их не достал бы. Немцы эту радиограмму перехватили и поняли, что обнаружены.

Неравный бой продолжался не более четверти часа. На ледоколе начался пожар, большая часть команды погибла, капитан Качарава был ранен в руку осколком и потерял сознание, но все необходимые распоряжения он отдать успел. Выполняя их, моряки на «Сибирякове» открыли кингстоны, и ледокол стал погружаться в воду. Оставшиеся в живых высаживались в две шлюпки. Одну из них перевернуло взрывной волной, утонули все плывшие на «Сибирякове» женщины и несколько раненых. Вторая осталась на плаву – в ней были лежавшие без чувств капитан Качарава и получивший сильные ожоги шифровальщик Кузнецов.

«Сибиряков» погружался носом. На корме, крепко ухватившись за древко так и не спущенного флага, стояли комиссар Элимелах и старший механик Бочурко. Они так и ушли под воду вместе с легендарным кораблем.

«Гвозди бы делать из этих людей: крепче бы не было в мире гвоздей» (Николай Тихонов).

К шлюпке уже несся катер со «Шеера». Боцман Павловский успел крикнуть остальным: здесь одни матросы и профессор Качарава, капитан и шифровальщик погибли, все офицеры погибли. Катер подошел вплотную. На шлюпке оружия ни у кого не было – если не считать топора, которым кочегар Матвеев и запустил в командовавшего катером офицера, но самую чуточку промахнулся. Матвеева срезали автоматной очередью. Немцы стали прыгать в шлюпку и крутить руки морякам.