Рина Оре - Гибель Лодэтского Дьявола. Первый том

Грунтовая дорога, на какую выходил дом Шотно, огибала парк с дальней от замка стороны. Внутреннее великолепие парка с тисовыми лабиринтами, сводчатыми туннелями, цветниками и беломраморным павильоном у прудика спряталось от неаристократических глаз Маргариты за оградой из кустарника: она лишь наблюдала пену зеленой, клубящейся облаками листвы. И всё же Маргарита старалась увидеть парк и иногда подпрыгивала, чтобы заглянуть за растительный забор. Ее любознательная настойчивость вознаградилась появлением птицы «какой краше нет»: сине-зеленое создание изумительного оперения неожиданно скакнуло из кустов на дорогу. Огю Шотно на него затопал и громко зашикал – в ответ павлин храбро напал и закричал не менее противно, чем управитель замка, после чего, удовлетворенный тем, что напугал своего обидчика, гордо посеменил вдоль тенистой аллеи, с достоинством поглядывая по сторонам и потрясая венчиком на голове.

– Это что… стоокая птица? – восхищенно спросила Маргарита, не сводя глаз с длинного, стелящегося по земле хвоста. – Павлин?

– Павлин… – раздраженно подтвердил Огю. – Совсем обнаглел: на меня уже даже бросается… Но это ненадолго – как раз скоро празднество… Пошли живее! – прикрикнул он на оглядывавшуюся Маргариту.

– А лебедя́ тута и правда водются? – поинтересовалась она, закидывая на плечо свой мешок с вещами и снова начиная идти за Огю Шотно.

– Водятся… – окинул он недобрым взглядом девушку. – Но тебе в парк входить строго-настрого воспрещается! Ни ногою туда! А то я тебя в нем же и зарою, ясненько?

– Я поняла, поняла… – поспешила его заверить Маргарита.

Они миновали высокие стены по левую сторону от дороги. Через решетки в аркаде, у ворот, девушка разглядела часть Южной крепости и ристалище перед ней, занятое шеренгами новобранцев. Яркие из-за желто-красных нарамников наблюдатели на башнях навеяли Маргарите мысли о бабочках, а вот караул у ворот напомнил ей четырех жуков. Накидки дозорных, короткие, пышные, полосатые, собранные из множества клиньев, девушка нашла одновременно помпезными, восхитительными и немного нелепыми.

За Южной крепостью дорога изгибалась. После поворота показалась поросшая плющом стена, что отделяла суетливые, шумные и неприглядные задворки от изящного (так похожего на гроздь кристаллов!) белокаменного замка под голубыми черепичными крышами. За оградой спрятали Южную долю со скотным двором, жилыми помещениями для прислуги, хозяйственными постройками, прачечной, баней и пятью кухнями: хлебной, винной, мясной, овощной и общей.

Огю Шотно и Маргарита прошли через подворотню во внутренней двор, обрамленный обходной галереей – темной на первом этаже, сложенной из грубого камня и с редкими арочными проемами, однако светлой и даже нарядной на втором этаже, созданной при помощи деревянной колоннады. Девушка не сразу поняла, нравится ли ей здесь: в Южной доле чувствовалось величие тех лет, когда эту часть замка еще не прятали, но нынче ей и правда больше подходило имя «Доля». Много лет галереи никто не приводил в порядок, не красил и не обновлял, оттого двор заметно обветшал, да и еще на мощенном булыжником полу раскидалась солома в подозрительных комках грязи. Издалека, из-за раздвижной перегородки – таблинума, доносилось мычание коров, где-то рядом слышалось кудахтанье кур. Был здесь и крытый колодец, а над дождевыми стоками стояли четыре огромные, раздутые вширь бочки – все накрытые крышками, зато в пятой бочке отражалось бликами солнце. Девчонка лет десяти, поднявшись на приступку, зачерпнула ведром солнечный свет и куда-то его унесла, оставляя после себя лужицы.

«Это бочка на тысячу кружек – тунна, – догадалась Маргарита. – В нее больше́е восьмидесяти ведер войдет. Этакая бочка доходит мне до груди и даже длинному мужу Марлены выше́е поясу…»

Любопытно озираясь по сторонам, Маргарита вслед за Огю Шотно поднялась на второй этаж – туда, где находились женские спальни, безлюдные, как казалось: закрытые двери, тишина, совсем нет вещей на галерее – ни одного табурета или столика, ни горшков с растениями, ни тряпки. Однако Огю Шотно сказал, что спальни переполнены, что только в часы труда во внутреннем дворике пусто, что громко говорить на галерее, «болтаться» тут с подругами, тем более смеяться днем запрещается, так как галдеж мешает спать работницам из ночной смены. Редкие мужчины, постоянно проживавшие в Доле, не поднимались на второй этаж, считая неприличным нарушать уединение женщин. Конечно, Огю Шотно не церемонился и засовывал свой коротенький нос во все углы этого женского королевства. Лестница подводила к хлебной кухне и деревянному дому на ее плоской крыше – к вместительному курятнику. С одной стороны от курятника, за высоким сетчатым забором, гуляли птицы, с другой стороны в их жилище заходили люди, предварительно забравшись на крышу по приставной лесенке. У входа в курятник стояли еще четыре тунны для сбора дождевой воды. С лестницы были видны первые две пузатые емкости и часть третьей.

Огю повел свою новую сестру в хлебную кухню. Внутри было светло, чисто, просторно; светло-серая штукатурка, терракотовая плитка на полу, толстые дубовые балки на потолке; ставни распахнуты, но окна закрыты рамами с белесым полотном, вместо стекла. Кроме длинного стола по центру, имелись три стола поменьше у стен, а еще – бочкоподобные квашни, мучной ларь, жаровня; с перекладин свисали полотенца, поблескивали розоватыми медными бликами сковородки, решетки, скребки… Великий шкаф скрывал такие ценности, как сахар, специи и орехи. Вообще, всё здесь было крупным, внушительным, особенно хлебная печь, в какой могла бы спрятаться целая семья. Однако Маргарита обомлела от иного – при виде драмы, что разыгрывалась в одном из углов помещения: сухая, крепкая старуха гоняла юную девушку и стегала ее веником – та плакала, пыталась увернуться и одновременно оправдаться. Маргарита словно смотрела в зеркало.

– Да скоко же бед-то с тебя еще будёт?! – кричала старуха в опрятном белом переднике и в платке, повязанном чалмой с перехватом под подбородком. – Ты вовеки не отдашь всего, чё спортила! И лопаешь при энтом так, что свинья от зависти подохнет!

– Пжайлста, моляю, тока не гоните! – стенала девушка в таком же платье-мешке, как у Маргариты, старом и лохматом у подола. – Я всё посправлю… Это не я! Это Гюс Араза́к, крестом клянуся. Я не виноватая!

– Как ты исправишь, дура?! Ежели б ты хоть чего-то моглась снести, окромя дерьма!

В кухне находились еще пять женщин разного сложения, роста и возраста; на эту маленькую трагедию они не обращали внимания – поприветствовав поклоном Огю Шотно, четыре кухарки повернулись к центральному столу – принялись опять месить тесто, катать колобки, лепить лепешки-тарелки. В дальнем углу пятилетний мальчик тихо играл с кошкой. Красивая, пышногрудая девушка, светловолосая и зеленоглазая сиренгка, как Маргарита, но кудрявая, стояла, опираясь о стену спиной и согнутой ногой, зевала и смотрела то на свои ногти, то на избиение несчастной. Ее одежда разительно отличалась от убранства других работниц – она не носила чепчика и передника, только желтое с красными рукавами и воротником платье, весьма изящного кроя. Девушка была разве что на год старше Маргариты, да по выражению ее лица думалось, что она уже всего навидалась и всему узнала цену. Пронизывающе наглым взглядом она брезгливо окинула Маргариту и, слегка склонив голову, цинично улыбнулась Огю Шотно пухленькими губками-бантиками. Увидев, что управитель недоволен ее присутствием в кухне, красавица цокнула языком и ушла через другую дверь в общую кухню.