Елизавета Хейнонен - Три мышкетёра

– Может быть. Я редко бываю при дворе, – ответил юноша и покраснел ещё больше.

Я откупорил бутылку с хересом и наполнил его стакан. Себе я налил кальвадоса, но только полстакана, чтобы не захмелеть.

– Давай выпьем за знакомство, – сказал я.

Подняв свой стакан, я осушил его залпом. Юноша последовал моему примеру. Видимо, не хотел, чтобы я, как ранее мошенники, принял его за маменькиного сынка.

– Какое крепкое вино, – сказал он через некоторое время. – Я, кажется, захмелел.

– Это сказывается перенесённое нервное напряжение, хотя вино действительно довольно крепкое. Зато будешь хорошо спать.

– Меня уже клонит в сон.

– Вижу. Взгляд у тебя какой-то осоловелый. Может быть, тебе действительно лучше отправиться в свою комнату? Мы можем продолжить нашу беседу за завтраком.

Юноша сделал попытку подняться, но тут же снова упал на стул. Ноги его не держали.

– Э, да ты, брат, я смотрю, и впрямь опьянел от одного стакана. Давай, держись за меня. Помогу тебе подняться по лестнице.

– Показывай, где твоя комната, – сказал я, когда мы поднялись наверх.

Он показал на дверь моего номера.

– Нет, брат, – сказал я, – это мой номер. Твой, должно быть, следующий.

Я толкнул дверь седьмого номера, но она оказалась заперта.

– Заперто! – констатировал я. – Ключ у тебя?

Юноша не ответил: он спал. Порывшись у него в карманах, я нашёл ключ, отпер дверь и уложил бедолагу на кровать. Потом, подумав, стянул с него ботфорты. Остальную одежду я решил без надобности не снимать. И не потому, что я опасался, что он проснётся. После той дозы снотворного, которую он принял вместе с вином, его теперь и пушкой было не разбудить. Я боялся, что утром, увидев себя раздетой, маркиза может что-то заподозрить. Если ей, конечно, есть что скрывать. Именно это я и собирался выяснить.

Но прежде я на всякий случай запер дверь изнутри; потом, подойдя к камину, пошуровал в угольях, и в комнате стало светлее. Испытывая некоторую неловкость (всё-таки не каждый день приходится раздевать спящих дам без их ведома), я вернулся к кровати, расстегнул на маркизе камзол и высвободил рубашку. Грудь маркизы была перетянута неким подобием корсета, не позволявшим разглядеть, что под ним. Я перевернул неподвижное тело на живот, приподнял камзол и рубашку – и чуть не вскрикнул от удивления. Под правой лопаткой, у самого основания корсета, я увидел знакомое клеймо. Нет, слово "знакомое" не совсем правильно отражает суть вещей, потому что наводит на мысль, что мне уже приходилось видеть это клеймо и раньше. Однако это не совсем так. Раньше я только читал о нём в книгах по истории и видел изображение перстня, с помощью которого это клеймо должно было наноситься. Но ни самого клейма, ни его обладателя мне видеть не приходилось. Да иначе и быть не могло, ведь передо мной было клеймо Ратонов!

Я так и замер на месте, словно громом поражённый. Не знаю, что я ожидал увидеть, но только не это. Я всегда считал историю с клеймом Ратонов вымыслом, сказкой, выдуманной историками. Оправившись от потрясения, я заправил рубашку маркизы в панталоны, перевернул её на спину и вышел из комнаты. Я узнал всё, что хотел узнать.

в которой я приглашаю читателя совершить небольшой экскурс в историю Мышиного королевства

Вряд ли на свете найдётся хотя бы одна мышь, которая не слышала о славной династии Ратонов, правивших Мышиным королевством на протяжении многих столетий. Тем не менее я возьму на себя смелость воскресить в памяти читателя некоторые факты, без которых моё повествование будет неполным, а мои последующие действия лишены смысла.

Начну с того, что в те далёкие времена мышам приходилось отстаивать каждую пядь земли в кровавой борьбе с другими божьими тварями. Ратонам удалось расширить территорию Мышиного королевства до его нынешних пределов, однако управлять таким огромным государством было нелегко, тем более, что основное внимание мышиного короля было сосредоточено на отражении внешней угрозы; времени на укрепление централизованной власти у него почти не оставалось – обстоятельство, которое в конечном счёте привело к крушению династии. В далёких восточных провинциях власть целиком и полностью находилась в лапах местных князей, обязанности которых по отношению к трону практически сводились к тому, чтобы исправно платить дань королю и поддерживать его в случае войны. Во всём остальном они были полными хозяевами на подвластных им территориях. Казалось, такое положение их вполне устраивало.

Но вот во главе крошечного герцогства Штригисталер встала более амбициозная мышь, которая не пожелала довольствоваться доставшимся ей скромным наследством. Для начала Манфред фон Штригисталер решил жениться. Принцесс на выданье в Мышином королевстве было предостаточно, но таких, за которыми отдавали бы целое герцогство или княжество, не было. Тогда хитрый Манфред поступил иначе. Он пригласил на дружеский ужин своего ближайшего соседа, князя Моосбахера. Ужин оказался изысканным, а главное – обильным. Бедняга Моосбахер так и не сумел его переварить. Промучившись всю ночь, он скончался от несварения желудка, оставив после себя молодую вдову. Как вы догадываетесь, вдовствовать красавице пришлось недолго – ровно столько, сколько длился траур по усопшему. На следующий день по окончании траура она стала герцогиней фон Штригисталер, а герцог смог присоединить к своим землям и земли почившего в бозе князя.

Прошло некоторое время, и герцог фон Штригисталер опять решил устроить дружеский ужин. На этот раз компанию ему составил другой его сосед, герцог Тильсберг. Последовавшую за обильным ужином ночь не пережили двое – гость и гостеприимная хозяйка. Две лишившиеся спутника жизни мыши – безутешная герцогиня Тильсберг и её убитый горем сосед, Манфред фон Штригисталер, – решили соединить свои судьбы. Празднества по случаю их бракосочетания длились несколько дней и ночей. Столы ломились от яств, вино текло рекой. Поздравить молодожёнов приехали правители близлежащих земель, однако далеко не все из приглашённых почтили торжественное мероприятие своим присутствием. К этому времени о замке Штригисталер уже стали ходить странные слухи. В народе его называли не иначе, как "Маузефалле", что на местном мышином наречии означало "мышеловка", а владельца замка – герцогом фон Маузефалле. Видимо, эти слухи дошли и до ушей некоторых князей, и они предпочли отправить свои поздравления и подарки с нарочными, а сами под разными предлогами остались дома. Остальные либо ничего не знали о ходивших слухах, либо не придали им значения, за что и поплатились. Иногда к слухам стоит прислушаться, поскольку они редко возникают на пустом месте. К слову сказать, сам Манфред фон Штригисталер тоже знал о своём новом прозвище, и, что характерно, оно ему очень импонировало. Говорят, когда он впервые услышал его, то не рассердился, а, довольно ухмыльнувшись, сказал: "А что? Очень даже неплохое имя. И чёрт меня побери, если я не докажу острякам, придумавшим его, что они тысячу раз правы!" При этом ошибочно было бы полагать, что герцог обладал свирепым нравом и обликом злодея. Напротив, он был красив и даже обаятелен, обладал прекрасными манерами, тонким чувством юмора, умел красиво ухаживать за дамами. Не удивительно поэтому, что его жертвы сами устремлялись в расставленные для них капканы. В то же время герцог был очень умён, решителен и лишён каких бы то ни было внутренних моральных запретов. Такие вещи, как угрызения совести, были ему неведомы. В своих поступках он всегда руководствовался одним лишь трезвым и холодным расчётом. Даже проявляя благородство и великодушие, он не думал ни о чём, кроме собственной выгоды. Сейчас он хотел неограниченной власти и шёл к ней, сметая все преграды со своего пути.