Иван Азанов - Записки русского солдата

Мы рассредоточились по лесу, потом пошли в обход, в тыл этим танкам. Пехотой танки не охранялись, мы их сравнительно легко обезвредили. Подбитые машины столкнули с дороги и продолжили путь к Кременцу. Казалось, что всё обошлось благополучно, но тут случилось ещё одно непредвиденное обстоятельство. Появилась откуда-то группа офицеров в форме танкистов, человека четыре-пять. Нас, т. е. людей нашего взвода связи высадили из машины, нас было человек пятнадцать, мотивируя тем, что эта машина не наша, а их. Офицеров всех в полку мы не знали, так как мало находились в полку. Потом солдат обязан выполнять последний приказ, не зависимо от его целесообразности. Колонна ушла, мы остались. Пешком вечером того же дня добрались до Кременца. В городе было тихо.

Военных в городе не было, мирное население на улицах не показывалось. Когда мы проходили по городу, были сумерки, времени было около одиннадцати часов вечера. Где-то в горах, окружавших город, стреляла тяжёлая артиллерия, наша или немецкая, трудно было понять. Где выстрелы, где разрывы, тоже трудно понять. Каждый звук повторялся эхом неоднократно и сильно искажался. Мы были изголодавшие, без пищи и воды, уставшие. Совершенно не ориентированы в обстановке, в таком вот состоянии шли по одной из улиц города. И вдруг! Запах свежеиспечённого хлеба! Все сразу пошли на поиски столь пленительного запаха. Не прошло и пяти минут, как пекарня была найдена. Но хлебушка нам не хотели давать! Пришлось прибегнуть к дипломатическому искусству.

Минут через пятнадцать каждый из нас держал на коленях каравай белого, горяченького хлеба. Сидя на крылечке пекарни, беседовали с работниками пекарни. Они интересовались положением дел на фронте. Мы знали очень мало, они же не знали совсем ничего. Когда мы подкрепились хлебушком и водой, пошли по дороге на Тернополь. Поднялись на гору за городом, а там сложный перекрёсток, пять или шесть дорог сошлись в одну точку. На перекрёстке творилось что-то невообразимое: с трёх или четырёх направлений подошли колонны военных, и каждая из них хотела идти первой. Каждая колонна выставляла офицера, старшего по званию, если так вопрос не решался. Тогда шли в ход пистолеты. Мы же пытались хоть что-нибудь выяснить, узнать обстановку, узнать хоть что-нибудь о своём полку.

Часа два потратив времени впустую, пошли в близлежащий хуторок и легли спать. Спали сном праведников часов до десяти утра следующего дня. Проснулись, шёл дождь, спокойный летний дождь. Говорили, что перед утром была гроза, я её не слышал. Вокруг было тихо, спокойно. Военных не было нигде никого. Как бы и войны не было и в помине. Вскоре дождь кончился, тучки разошлись. Наступил жаркий день. Мы двинулись по дороге на город Тернополь. Прошли километров десять-пятнадцать без приключений. Поднялись на возвышенность. Впереди по дороге, в низине, был довольно большой населённый пункт. В нём шел бой, ружейная, пулемётная стрельба. Била артиллерия с разных направлений. Издали разобраться, кто с кем воюет, где наши, где противник было невозможно. Если идти по дороге, куда попадём? К нашим, или к противнику? Мы решили отклониться от большой дороги влево, на просёлок. И так пошли мелкими деревнями, просёлочными дорогами. Вскоре влились в поток наших войск.

Двигалась пехота, обозы, артиллерия, машины все вперемежку. Поначалу было всё спокойно. Потом оказались под обстрелом немецкой артиллерии. Под обстрелом покидали дорогу, и пешие и конные пошли по полям лавиной, кто куда глядел. Отойдём километра два-три, разрывы поотстанут, народ успокоится, начинает опять собираться на дорогу. Потом опять снаряды начинают ложиться в гущу народа. И всё повторяется, и так весь день до темноты. Да ещё самолёты группами по два-три самолёта курсировали над дорогой, поливали из пулемётов и пушек. На следующий день почти то же самое. За сутки проходили по 70–80 километров. Питались на подножном корму. Проще сказать: двигались натощак. Вот забыл, наверное, на третий день добрались до Тернополя.

Нас из нашего взвода осталось неразлучными три человека, об остальных нам ничего не было известно. И вот мы, троица, добрались до окраины Тернополя, где стояла батарея тяжёлых миномётов. Командовал батареей старший лейтенант. Я подошёл к нему и обратился с просьбой зачислить нас в состав батареи. Он спросил, с какой мы части, кто по специальности и ещё ряд вопросов. Мы рассказали всё, что его интересовало. У него на батарее как раз не работала связь. Он предложил посмотреть, в чём дело, почему не работает аппарат? Я разобрал аппарат, проверил схему, осмотрел микрофон, питание. В схеме нашёл неисправность. Аппарат собрал, подключил, а связи нет. Я заверил офицера, что аппарат исправен, связи нет по другой причине. Тогда он говорит: идём на НП, а двоих моих коллег оставил на батарее.

Мы пошли. Я по пути проверил линию до НП. Потом осмотрел аппарат. Связь заработала. Комбат стал вести пристрелку. Пристреляли целей пять за небольшой отрезок времени. Я работал дежурным телефонистом на НП. Один мой товарищ по танковому полку, тоже солдат второго года службы, по национальности бурят-монгол Богидаев, работал на батарее. Комбат остался очень доволен нашей работой. Казалось, мы обрели своё место на войне. Но очень ненадолго. На следующий день подошли к Тернополю немцы. В лагере появился джип, открытая машина. На ней офицер и три солдата. На спинке переднего сидения вмонтирована рация. Приехали прямо в город – как к себе домой, настолько нагло, что изумили всех! Их моментально окружили, они не сопротивлялись. Их разоружили и отправили в тыл. Через некоторое время пошла пехота, тоже как дома, выходят из леса походными колоннами по дороге к городу. Вот тут наша батарея поработала на славу, колонн четыре-пять разогнали по полю. Немало фрицев осталось лежать на Тернопольских полях.

Нашей пехоты, как полагалось бы, не было. Похожего на оборону просто не было организовано. Когда мины поизрасходовали и их осталось мало, комбат скомандовал отбой. Батарея снялась с огневых позиций. Миномёты привели в походное состояние. Боевые расчёты заняли свои места. Для нас же места не оказалось, мы оказались лишними людьми, а про нас и просто забыли. Батарея на риск ушла на новые места, а куда именно, нам никто не сказал. И так, мы своей троицей остались на произвол судьбы. Двинулись мы по направлению на город Козятин. Ходоки-то мы были никудышные. Ноги наши были хуже чирьев. Каждый шаг вызывал нестерпимую боль до слёз, по той причине, что у меня сапоги маленькие, одевались на ногу с одной летней хлопчатобумажной портянкой.

Стояла жаркая погода, потому ноги всё время потели. Портянки при длительной ходьбе сбивались, переобуваться времени нет. В таких условиях мозоли неизбежны. Мозоль – вещь недолговечная. Быстро лопаются. И так, мои ноги представляли к этому времени сплошную рану по всей подошве. Но и у моих спутников дело обстояло не лучше. Третий наш спутник, рядовой Мясин или с Омской, или с Томской области, призванный в армию в мае 1941 года, по сути ещё маменькин сынок. Вот он первый из нас и раскис, сел на обочине дороги на перекур и встать не смог. Говорит: «Вы как хотите, а я больше не могу», а сам плачет, как дитя. Мы не могли его упрекнуть, потому, как сами мало от него отличались. Помочь ему тоже ни чем не могли.