Сергей Войтиков - За фасадом сталинской конституции. Советский парламент от Калинина до Громыко

Все указанные факторы в совокупности и делали секретаря ЦИК СССР тем самым «звеном», за которое И. В. Сталин мог по-ленински вытянуть «всю цепь» (правда, тут более уместна аналогия с рассказом «Муму» И. С. Тургенева).

«“Дело” А. С. Енукидзе (“Кремлевское дело”, или дело “Клубок”, которое с учетом мистификаций 1937-го и последующих годов точнее было бы назвать делом “Лубок”) началось в январе 1935 г. с уведомления И. В. Сталина одним из его ближайших родственников о существовании заговора во главе с А. С. Енукидзе и комендантом Московского Кремля Р. А. Петерсоном, целью которого якобы ставилось устранение узкого сталинского руководства. Следствие сразу же пошло по другому пути – изучения доносов на трех уборщиц кремлевских зданий, ведших “клеветнические” разговоры» [517]. Так, 23-летняя A. M. Константинова, незадолго до того перебравшаяся в столицу, сказала: «Товарищ Сталин хорошо ест, а работает мало. За него люди работают, потому он такой и толстый. Имеет себе всякую прислугу и всякие удовольствия» [518]. Двадцатидвухлетняя А. Е. Авдеева, приехавшая в столицу из подмосковной деревни, позволила себе рассуждения значительно более откровенные: «Сталин убил свою жену. Он не русский, а армянин, очень злой и ни на кого не смотрит хорошим взглядом. А за ним-то все ухаживают. Один двери открывает, другой воды подает» [519]. Ее ровесница Б. Я. Катынская, не имевшая понятия о реальном равнодушии Хозяина к материальным благам и презрении к роскоши, прямо-таки оговорила секретаря ЦК ВКП(б): «Вот товарищ Сталин получает денег много, а нас обманывает, говорит, что он получает двести рублей. Он сам себе хозяин, что хочет, то и делает. Может, он получает несколько тысяч, да разве узнаешь об этом?» [520]По данным Секретно-политического отдела НКВД СССР, подобные разговоры велись незадолго до 7 ноября 1934 г.

Как водится, почти сразу нашлись «добрые люди», уведомившие о них кремлевское начальство – в число посвященных вошли А. С. Енукидзе и Р. А. Петерсон, не придавшие бабским разговорам никакого значения [521]. Тем временем бдительные чекисты состряпали целый заговор, арестовав 27 января 1935 г. Б. Н. Розенфельда – племянника Л. Б. Каменева, работавшего вне Кремля – инженером Московской ТЭЦ, а через четыре дня А. И. Синелобова – порученца коменданта Кремля [522]. По данным Ю. Н. Жукова, для этого не было «никаких видимых оснований», поскольку допрошенные уборщицы и не «подозревали об их существовании» [523]. Арестовав племянника Льва Каменева, работники органов дотянулись и до его родного брата, и затем до самого Л. Б. Каменева и его «матери – Н. А. Розенфельд (урожденной княжны Бебутовой!)» [524]. Остальное, как водится, стало «делом техники».

Наступление на главного бюрократа советского парламента начали, как водится, с «укрепления» аппарата ЦИК СССР и Президиума ВЦИК. В январе – феврале 1935 г. в руководящем ядре и аппарате парламентского корпуса «прибыло». 22 января членом Президиума ВЦИК 16-го созыва «избрали» Н. И. Ежова (до этого он входил во ВЦИК рядовым членом, а в далеком 1921 г. получил опыт работы в президиуме ЦИК Татарской АССР) [525], которому в «ЦК ВКП(б)» с этого времени направляли «повестки заседаний группы ВКП(б) Президиума ВЦИК» [526]. Одновременно 6 февраля 1935 г. Ежова избрали в ЦИК СССР, а 27 февраля назначили членом комиссии ЦИК по рассмотрению представлений о награждении орденами СССР [527]. Как пишут биографы человека, которого только-только направили на курирование НКВД СССР и с которым будет ассоциироваться сталинский политический террор 1930-х гг., «…наверх по служебной лестнице Ежова усиленно продвигал Сталин. Являясь партийным аппаратчиком, Ежов был абсолютным новичком в органах госбезопасности. Возможно, он встречался со Сталиным еще в 1922–1923 гг.; в 1927 г. он был частью “близкого окружения Сталина”. Его стремительное выдвижение на ключевые позиции: начальника Распредотдела (1933), председателя мандатной комиссии XVII съезда партии, члена ЦК и Оргбюро и заместителя Председателя К[омиссии] п[артийного] к[онтроля] (1934), заведующего Отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б) и члена Исполкома Коминтерна, без сомнения осуществлялось по инициативе Сталина. С 1930 г. Ежову разрешается присутствовать на заседаниях Политбюро и иметь доступ к информации на уровне членов Политбюро. С конца 1934 – начала 1935 г., не являясь членом Политбюро, он находится в верхнем эшелоне партийного руководства, управляя кадровой политикой и государственной безопасностью» [528]. В случае со ВЦИК И. В. Сталин применил прием своего «учителя»: в 1918 г., по инициативе В. И. Ленина, его самого ввели в Президиум ВЦИК для создания дополнительного противовеса Я. М. Свердлову в реальном руководстве советского парламента. В случае с ЦИК СССР введение Н. И. Ежова помимо собственно ЦИК, что само по себе никак не меняло ситуацию, во вспомогательный аппарат создавало Ежову дополнительные возможности для слежки за А. С. Енукидзе, в лояльности и практической необходимости которого у Хозяина имелись серьезные сомнения. 11 февраля Политбюро ЦК ВКП(б) поручило Н. И. Ежову и заместителю председателя Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) М. Ф. Шкирятову «…проверить личный состав аппаратов ЦИК СССР и ВЦИК РСФСР, имея в виду наличие элементов разложения в них и обеспечение полной сохранности всех документов ЦИКа и ВЦИК» [529].

По официальным данным Комендатуры Кремля, с февраля по май 1935 г. в результате «чистки» из этой структуры уволили 413 человек, 29 из которых арестовали [530]. 14 февраля Политбюро ЦК ВКП(б), по представлению Г. Г. Ягоды, приняло постановление о выведении Комендатуры Кремля из подчинения ЦИК СССР и Наркомата обороны СССР и передаче ее «Народному комиссариату внутренних дел по внутренней охране и народному Комиссариату обороны по военной охране» [531]. Сталинское Политбюро ЦК ВКП(б) завершило в 1935 г. дело, начатое «коллективным» Оргбюро ЦК РКП(б) в 1919 г. выведением из Кремля «Бюро пропусков [В] ЦИК»: приняло постановление, естественно, выполненное в полном объеме, о незамедлительном выводе из Кремля приемных и канцелярий ЦИК СССР, ВЦИК, Центральной избирательной комиссии, а также вспомогательных структур (мастерских и столовой) [532]. Следует заметить, что М. И. Калинин, прекрасно помнивший давний конфликт с Н. Н. Крестинским и его товарищами по Оргбюро ЦК РКП(б) и учитывавший свой реальный вес в сталинском Политбюро ЦК ВКП(б), обсудил с А. С. Енукидзе и официально предложил от имени Коммунистической фракции ВЦИК (притом, что А. С. Киселев, между прочим, еще не успел поставить вопрос на фракции) высшему большевистскому руководству вывести ВЦИК из Кремля еще в 1930 г. [533]А. С. Енукидзе считал целесообразным выведение из Кремля не ВЦИК, а некоторых отделов ЦИК СССР, ВЦИК, СНК СССР и СНК РСФСР, что позволяло оставить в Кремле только «…самые основные части ЦИКов и Совнаркомов» [534]. Однако тогда, в 1930 г., инициатива М. И. Калинина не встретила сочувствия в руководящем ядре ЦК и ЦКК ВКП(б) [535], да и сам М. И. Калинин счел убедительным предложение А. С. Енукидзе ограничиться «перенес[ением] лишь части аппаратов ВЦИК и Совнаркома» [536].