Сергей Войтиков - За фасадом сталинской конституции. Советский парламент от Калинина до Громыко

Вывод из Кремля Объединенной военной школы им. ВЦИК сводил к нулю значение Р. А. Петерсона как коменданта и передавал реальное руководство кремлевской охраной назначенному 19 февраля 1935 г. заместителем комендата по внутренней охране А. И. Успенскому, который непосредственно подчинялся начальнику созданного в 1934 г. в структуре НКВД СССР Оперативного отдела. Успенский не только сохранил полномочия по руководству системой внутренней охраны, но и получил в свое распоряжение Полк специального назначения НКВД, который срочно начали формировать для несения службы в Кремле. 9 апреля 1935 г. Политбюро утвердило в должности преемника Р. А. Петерсона, новым комендантом Кремля стал П. П. Ткалун – комдив, ранее военный комендант Москвы. В апреле же арестовали начальника Объединенной военной школы им. ВЦИК Н. Г. Егорова, который в 1923 г. на курсах «Выстрел» поддерживал Левую оппозицию. Планы «заговорщиков» свидетельствуют о достаточно высоком уровне фантазии сотрудников органов государственной безопасности. Последние придумали два «плана» действий «заговорщиков». Первый – выключить в Кремле свет и закидать гранатами кинозал, в котором И. В. Сталин с товарищами по Политбюро просматривали кинофильмы. Второй – заложить в телефонные трубки аппаратов, которыми пользовались члены Политбюро, отравляющие вещества. Несмотря на тот факт, что окончательно вывести Объединенную военную школу им. ВЦИК за пределы Кремля удалось только в октябре 1935 г. (в здание, где она ранее размещалась, переехало Управление Московского Кремля [552]), более ни ЦИК СССР, ни его секретари комендатурой Кремля никоим образом не руководили, «замылившийся» взор органов парламентских сменило бдительное око органов компетентных. А старую пословицу «Кто что охраняет – тот то и имеет» в нашей стране никто и никогда не отменял.

О. В. Хлевнюк выдвинул предположение о том, что в отпуске А. С. Енукидзе, почувствовав «поддержку друзей» из Политбюро, «явно осмелел» [553]. В мае 1935 г. А. С. Енукидзе отправил письмо Н. И. Ежову с просьбой о работе в Москве или уполномоченным ЦИК СССР на курортах Сочи и Минеральных Вод (последнее было уже ему предложено – очевидно, стараниями столичных друзей). 13 мая Н. И. Ежов переслал письмо И. В. Сталину с пометой: «Так как из его заявления видно, что его отпуск на днях кончается, прошу разрешения вызвать его для допроса по ряду вопросов» [554]. Не отреагировав на предложение Н. И. Ежова, И. В. Сталин предложил назначать А. С. Енукидзе на пост уполномоченного ЦИК СССР по Минераловодской группе [555], из чего следует, что на данном этапе он уступил товарищам по Политбюро ЦК ВКП(б). Соответствующее решение было в тот же день, 13 мая, оформлено постановлением Политбюро: А. С. Енукидзе освободили от прежних обязанностей и назначили уполномоченным ЦИК СССР в районе Кавказских Минеральных Вод. Через две недели Енукидзе вернулся в Москву на Пленум ЦК [556].

На Июньском 1935 г. пленуме ЦК ВКП(б) Н. И. Ежов использовал добытые показания против секретаря ЦИК СССР А. С. Енукидзе. Как известно, обвинения бывших «товарищей» по Политбюро в организации индивидуального террора в отношении С. М. Кирова (убит) и самого И. В. Сталина (покушение было, но Хозяин остался жив) позволили последнему провести в стране массовый политический террор. Н. В. Петров и М. Янсен выявили в фондах РГАСПИ расширенный вариант книги Николая Ежова «От фракционности к открытой контрреволюции», написанной по рекомендации И. В. Сталина и под научным руководством секретаря ЦК ВКП(б): «В нем Ежов приводит подробности, связанные с так называемым “Кремлевским делом”. […] Как утверждает Ежов, уже было доказано – зиновьевцы и троцкисты перешли к террору, в первую очередь предприняв попытки покушения на Кирова и Сталина. Зиновьев организовал террор в Ленинграде (террор в Петрограде – Ленинграде, причем отнюдь не индивидуальный, был организован трижды – в 1918, 1937–1938 и 1949–1950 гг., однако если в первом случае Зиновьева можно включить в число инициаторов террора по должности, то ко второй и третьей волнам он уж точно не имел никакого отношения. – С.В .), а Каменев – в Москве (формально Л. Б. Каменеву можно было вменить в вину только участие в объявлении массового красного террора как государственной политики на заседании ВЦИК 2 сентября 1918 г., однако тут главным инициатором был Я. М. Свердлов и давившие на него радикально настроенные большевики. – С.В. ), и они действовали в контакте с троцкистами. По убеждению Ежова, убийство Кирова, организованное Зиновьевым и Каменевым, было “…лишь одним звеном в цепи террористических планов зиновьевско-каменевской и троцкистской групп”. Эта деятельность Ежова инициировала преследование бывшей внутрипартийной оппозиции. Особенность состояла в том, что принадлежность к внутрипартийной оппозиции интерпретировалась как преступление путем связывания ее с конкретной террористической деятельностью. Это делалось по инициативе Сталина. Несколько оппозиционных течений внутри партии тесно увязывались друг с другом и назывались “блоками”. Но Ежов явно не указывал на существование некоего общего блока зиновьевцев, троцкистов и правых, а также не связывал правых с террором. Этим, возможно, объясняется то, что его книга не была опубликована: ее текст устаревал на глазах, ведь Сталину требовалось все больше и больше уличающих фактов. В любом случае приписывание террористических планов лидерам бывшей внутрипартийной оппозиции неизбежно означало их физическое устранение в будущем. Но проблема была не только в преследовании бывших оппозиционеров. […] В июне 1935 г. [Л.М.] Каганович информировал Пленум ЦК о том, что как только Сталин получил новую информацию по “Кремлевскому делу”, он созвал свое окружение, заявив, что “здесь что-то не чисто”, и поднял вопрос о смещении Енукидзе с поста Секретаря ЦИК СССР», которое и состоялось 21 марта [557].

6 июня 1935 г., обвинив бывших вождей Объединенной оппозиции в организации индивидуального террора против большевистских руководителей СССР, Н. И. Ежов выдвинул в своем докладе «О служебном аппарате Секретариата ЦИК Союза ССР и т. А. Енукидзе» [558]обвинения А. С. Енукидзе: он-де засорил аппарат ЦИК СССР «чуждыми и враждебными советской власти элементами», сумевшими беспрепятственно свить в Кремле «свое контрреволюционное гнездо» [559]. Самого Енукидзе Ежов окрестил «…наиболее типичным представителем разложившихся и благодушествующих коммунистов, разыгрывающих из себя, за счет партии и государства, “либеральных” бар, которые не только не видят классового врага, но фактически смыкаются с ним, становятся невольно его пособниками, открывая ворота врагу для его контрреволюционных действий» [560]. В заключение тирады Ежов сделал логичное предложение о выведении Енукидзе из состава ЦК ВКП(б). Бывший секретарь ЦИК СССР, атакованный по принципу волчьей стаи, заявил в свою защиту, что персонал Кремля принимал сотрудников на работу лишь после проверки органами НКВД СССР, однако глава последнего Г. Г. Ягода, под которым вовсю качалось кресло, назвал заявление А. С. Енукидзе ложью, хотя вынужденно признал «…свою вину в том, что […] в свое время не взял Енукидзе за горло и не заставил его выгнать всю эту сволочь» [561]. Г. Г. Ягода потребовал ареста А. С. Енукидзе и расследования его действий. В своем заключительном слове Н. И. Ежов окончательно сформулировал вину А. С. Енукидзе: «Всю эту белогвардейскую мразь, которая засела в Кремле, вы изо дня в день поддерживали, всячески защищали, оказывали им материальную помощь, создали обстановку, при которой эти отъявленные контрреволюционеры, террористы, чувствовали себя в Кремле как дома, чувствовали себя хозяевами положения» [562]. Несмотря на то, что Пленум ЦК принял решение об исключении А. С. Енукидзе из ЦК и из партии всего лишь за «политико-бытовое разложение» [563], начало кампании по травле не оппозиционеров, а вчерашних «друзей» И. В. Сталина было положено. Кроме того, после событий на Пленуме ЦК ВКП(б) не могла не начаться чистка аппарата ЦИК СССР.