Анатолий Иванов - История петербургских особняков. Дома и люди

Итак, на сцене появляется племянник графини, чудак-меломан П. М. Скавронский, якобы общавшийся со своими слугами не иначе как речитативом, если верить М. И. Пыляеву. Но во-первых, Пыляеву не во всех случаях можно верить, а во-вторых, к дому на Моховой Павел Мартынович имел весьма косвенное отношение, не прожив в нем, вероятно, и дня, хоть и владел им некоторое время.

С этим владением произошла, вообще говоря, довольно курьезная история. В 1780 году дом Воронцовой покупает генерал-майор Федор Матвеевич Толстой, но уже в следующем году продает его… тому же П. М. Скавронскому за 41 тысячу рублей, а тот ровно через полгода перепродает его «для казенной надобности», но уже за 54 тысячи! С казной на Руси никогда не церемонились и пользовались ею как могли. Кстати, за недолгое время владения участком Ф. М. Толстой успел его существенно увеличить за счет пожалованного ему «переулка фонтанных труб», находившегося прежде в ведении Конторы строения домов и садов. Ныне это участок дома № 29; когда-то здесь проходили трубы к фонтанам Летнего сада, а позднее был разбит довольно большой сад.

Но что же это за «казенная надобность», позволившая «чудаку» Скавронскому положить в карман лишние 13 тысяч рублей?

Дело в том, что летом 1782 года в Петербурге ожидали прибытия брата супруги великого князя Павла Петровича, принца Вюртембергского с женой; ее Екатерина II прозвала Зельмирой, по имени героини одноименной французской трагедии. Для них-то императрица и приобрела в апреле того же года через А. А. Безбородко дом на Моховой. Внутреннюю отделку Безбородко поручил архитектору Н. А. Львову, с тем его связывали прочные отношения. В то же самое время Львов приступил к постройке почтамта, находившегося среди многих других обязанностей в ведении его покровителя, а также придумал рисунок для новоучрежденного ордена Святого Владимира.

Приехав в Петербург и увидев свое новое жилище, принц остался удовлетворен. Об этом мы узнаем из ответного письма Львову его друга, поэта и баснописца И. И. Хемницера: «Что принц Виртенбергский убором твоим дома его доволен, етова кажется ожидать тебе можно было; и ето таки в кучку в благоволению, с каковым твоя выдумка нового ордена принята была, да и к другим прежним».

Но на фоне великолепной обстановки в скором времени стали разыгрываться семейные драмы. По словам Екатерины II, супруги жили как кошка с собакой, и принц в пылу гнева частенько прибегал к чересчур уж веским доводам. Об одном из таких объяснений императрица писала своему постоянному корреспонденту барону Гримму: «У него с нею на прошлой неделе произошла возмутительная сцена, которая сделалась известна всем: он бил ее, таскал за волосы и потом запер на ключ в своем доме».

Чтобы подсластить пилюлю и как-то устроить судьбу Зельмиры, в которой Екатерина проявляла большое участие, она в 1785 году именным указом пожаловала ей дом на Моховой в полную собственность. Но это не спасло положения; 17 декабря 1786 года, очевидно после одной из обычных супружеских «разборок», принцесса решает покинуть свой дом навсегда. Поздно вечером, по окончании эрмитажного спектакля, оставшись наедине с императрицей, она бросается перед ней на колени и просит разрешения не возвращаться к мужу.

Екатерина позволила ей остаться на две недели во дворце, после чего отправила в Ревель в сопровождении егермейстера Польмана; там принцессе предстояло пробыть до окончания бракоразводного процесса с мужем. Но несчастный роман с Польманом закончился в 1788 году, еще до развода, смертью Зельмиры, последовавшей при загадочных обстоятельствах – будто бы после рождения ребенка.

24 января 1788 года, за несколько месяцев до своей трагической кончины, принцесса Августина («Зельмира») продала через своего поверенного дом на Моховой жене полковника Ивана Степановича Рибопьера – Аграфене Александровне, урожденной Бибиковой.

И. С. Рибопьер (1750–1790) – швейцарец родом, прибыл в Россию с рекомендательным письмом Вольтера и был принят офицером на русскую службу. Вскоре его назначают адъютантом к Потемкину, что открывает ему дорогу к блестящей карьере. Тогда же он сближается с семейством А. И. Бибикова, которое императрица после смерти его главы во время подавления пугачевского бунта осыпала щедротами. В частности, дочь покойного Аграфена была пожалована во фрейлины, причем Екатерина по просьбе матери позволила ей жить не во дворце, а дома, что явилось первым примером такого рода.

Молодая Бибикова прибывала на дежурства во дворец с величайшей аккуратностью, и даже в день страшного наводнения 1777 года приплыла туда на лодке. На придворных балах Аграфена увидела красивого и статного офицера, он ей приглянулся, и они поженились.

И. С. Рибопьер

Служба Рибопьера шла очень успешно. Всемогущий князь Таврический благоволил к своему адъютанту. Его приглашали ко двору, всюду радушно принимали и всячески обласкивали. Он часто бывал на эрмитажных собраниях, попасть куда – заветная мечта каждого придворного. Когда Екатерина II стала подыскивать воспитателя для великого князя Александра Павловича, Рибопьер рекомендовал ей своего друга и земляка Лагарпа.

Особое влияние Рибопьер имел на фаворита императрицы А. М. Дмитриева-Мамонова, тот даже признавался, что почти жить без него не может. Такая близость, однако, имела для Рибопьера роковые последствия: после «измены» Мамонова своей престарелой покровительнице Иван Степанович был заподозрен ею в пособничестве и счел за благо удалиться из Петербурга в действующую армию. В 1790 году он погибает при штурме Измаила.

Семейство Рибопьеров владело домом около четверти века. Незадолго до смерти Аграфена Александровна продала его княгине В. В. Голицыной; произошло это в 1811 году. Варвара Васильевна Голицына, урожденная Энгельгардт, одна из племянниц князя Потемкина, поселилась в доме на Моховой, потеряв горячо любимого мужа, сделавшего ее матерью десятерых сыновей. В молодости Варвара славилась красотой; ее воспевал Г. Р. Державин под именем «златовласой Плениры».

До замужества она играла большую роль в жизни избалованного любовными успехами Потемкина, относившегося к племяннице с отцовской нежностью, к чему, впрочем, примешивалась и страстность влюбленного. А сама Варенька в письмах к дядюшке называла себя «кошечкой Гришенькиной». Но пришла пора, и «кошечка» влюбилась и вышла замуж за своего избранника – молодого красавца князя С. Ф. Голицына, сделавшись примерной женой и матерью. Сохранив расположение дяди, она получила по завещанию свою долю богатого наследства.