Анатолий Иванов - История петербургских особняков. Дома и люди

Покупателем оказался титулярный советник Иван Павлов, который, несмотря на свой скромный чин, ворочал довольно большими делами, строя и продавая дома. По-видимому, это и было его истинным призванием, а службой он занимался мало, не слишком преуспев в чиновничьей карьере.

Ранее, в 1807 году, Павлов уже приобрел смежный участок с небольшими каменными палатами на Шпалерной и тогда же возвел в передней его части, выходившей на набережную, солидный четырехэтажный дом (ныне № 16). Таким образом, он сделался хозяином весьма значительного участка с четырьмя жилыми зданиями, которые стал сдавать внаем, одновременно приискивая выгодного покупателя и подумывая о возведении нового дома. До службы ли тут?

Заложив в декабре 1811 года часть земли с только что начатым строением сроком на год, Павлов, очевидно, надеялся быстро с ним управиться, но этому помешала разразившаяся война с Наполеоном. Постройка дома возобновилась лишь в 1814 году, а завершилась два года спустя.

Г. А. Потемкин, первый владелец участка, на котором впоследствии будет возведен дом № 12

Задуманный как доходный, он был лишен всяких наружных украшений, сливаясь с соседними зданиями, также не блиставшими архитектурными изысками.

В 1822 году Павлов отделил флигель на Шпалерной и продал его другому владельцу. А еще через два года он расстался и с домом на набережной, который стал собственностью Николая Назарьевича Муравьева (1775–1845), только что назначенного статс-секретарем.

Бывший новгородский губернатор пользовался особым расположением графа Аракчеева, пожелавшего иметь его под своим началом в собственной Его Императорского Величества канцелярии. Эту должность Муравьев сохранил и после вступления на престол Николая I.

Как чиновник Николай Назарьевич ничем себя не проявил и приобрел кое-какую известность скорее в качестве археолога-любителя. Впрочем, в не меньшей степени его занимали проблемы философии, истории, правоведения, политической экономии, промышленности, торговли, естествознания, астрономии, физики и даже живописи. Кроме того, он уделял часть своих досугов писанию повестей и виршей, припозднившихся по их корявому, вычурному стилю на добрую сотню лет.

Плоды своих раздумий Муравьев в 1828 году выдал в свет под длинным и замысловатым заглавием: «Некоторые из забав отдохновения, с 1805 года, Николая Назарьевича Муравьева, статс-секретаря Его Императорского Величества, Тайного Советника, Сенатора, Почетного Члена Императорских Российской Академии и Университетов: Московского и Виленского и Московских ученых обществ: истории и испытателей природы».

Н. Н. Муравьев

Эти «забавы отдохновения» в четырнадцати частях выходили на протяжении более чем двадцати лет и закончились, когда самого автора уже не было в живых. Подобно предыдущему владельцу дома, господин тайный советник также не особенно налегал на свои прямые служебные обязанности, но если тот целиком посвящал себя извлечению личной выгоды, то Николай Назарьевич радел исключительно о благе будущих поколений, горя желанием, «чтоб листы письмен его сохранились в его неотдаленное потомство, дабы прах его был в нем покоен».

Чрезмерно обеспокоенный тем, что напрямую его не касалось, Муравьев в 1831 году допустил серьезное служебное нарушение и вынужден был подать в отставку. Засев в своем пригородном имении, он с еще большим рвением отдался сочинению «философических трактатов», а также ознакомлению публики с результатами собственных хозяйственных усовершенствований – «рожью-муравьевкой», картофелем чудовищных размеров, исполинской капустой и т. д. Помимо этого, философ-отшельник одолевал императора «диссертациями и утопиями» по разным частям государственного управления. К стыду потомков, труды почтенного сенатора были преданы осмеянию и полному забвению.

Лучшим его творением стало произведение на свет сына Николая, получившего к своей фамилии приставку Амурский. Находясь на посту генерал-губернатора Восточной Сибири, он много сделал для возвращения России левого берега Амура, утраченного в XVII веке, и заключения договора с Китаем, вынужденным признать новую границу.

В 1835 году Н. Н. Муравьев продает ненужный ему больше городской дом некоему корнету Алексееву, вновь объединившему участки на Шпалерной и набережной в один. В середине 1840-х годов он переходит к дочери полковника Н. С. Зыбиной, которая ничем не ознаменовала своего многолетнего владения, исправно собирая плату с жильцов и оставив дом таким же, каким он был изначально.

Не такова была купившая его в 1875 году жена полковника гвардии Преображенского полка графа Н. П. Клейнмихеля Мария Эдуардовна. С юных лет ее снедало честолюбивое стремление играть не последнюю роль в свете, а еще лучше – иметь свой политический салон, чтобы всегда находиться в курсе важных государственных дел. Влияние ее супруга – старшего сына известного строителя Николаевской железной дороги – ограничивалось лишь родным полком, где его прозвали Президентом. Марии Эдуардовне этого было мало.

Со временем она достигла желанной цели, приобрела заметный вес в обществе, а дом ее сделался местом встреч дипломатов всех мастей и рангов. И хотя богатством обстановки графиня не могла равняться со знатнейшими аристократическими фамилиями Петербурга, все же, по словам генерала А. А. Мосолова, «ум и привлекательность… давали ей возможность не без успеха конкурировать с ними». В зрелом возрасте, годам к пятидесяти, мадам Клейнмихель уже не стеснялась публично одергивать молодых людей, чьи манеры казались ей не безупречными, и ее острого языка побаивались.

В 1885 году графиня, по проекту архитектора В. Г. Тургенева, перестроила здание на набережной в эклектическом стиле. Оно приобрело черты другой эпохи, выбившись из ряда ближайших соседей слева и справа, чего, вероятно, и добивалась «неугомонная», как ее характеризует современник, хозяйка. Через несколько лет М. Э. Клейнмихель продает недавно переделанный дом камер-юнкеру А. А. Балашеву, а в 1899 году участок покупает адмирал Н. М. Чихачев (1830–1917), который владел им до самой смерти.

Адмиралом Николай Матвеевич стал по странному недоразумению: как в свое время титулярного советника Павлова, его больше влекло к коммерческим предприятиям, и в качестве директора Русского общества пароходства и торговли он проявил себя куда лучше, чем в должности управляющего морским министерством, которой лишился незадолго до того.