Анатолий Иванов - История петербургских особняков. Дома и люди

Хорошо знавший Чихачева С. Ю. Витте в своих воспоминаниях пишет, что он «человек в высокой степени достойный, очень неглупый, крайне доброжелательный, но… назначение его управляющим морским министерством было ошибкой, потому что… он гораздо более занимался хозяйственной частью министерства, нежели военной; у него вообще… чисто военной жилки не было».

Ходили слухи, будто бы за свое назначение адмирал выложил Зине Богарне – любовнице главного начальника флота, великого князя Алексея Александровича, – миллион рублей. Как бы там ни было, Николай Матвеевич оказался явно не на своем месте, и тот же Витте признает, что «одной из причин полного расстройства нашего флота, несостоятельность которого обнаружилась в несчастном Цусимском бою, была… деятельность управляющего морским министерством Чихачева».

И это самый мягкий отзыв о нем. В гостиных и околополитических салонах его судили гораздо строже и еще за десять лет до Цусимы с удовольствием декламировали невесть кем написанные злые стихи, заканчивавшиеся риторическим вопросом:

В 1896 году, после восьмилетнего управления министерством, «рыцаря злата» наконец отправили в отставку, сделав членом Государственного совета, где он и заседал уже в более чем преклонном возрасте. Скончался Н. М. Чихачев накануне революции, избежав печальной участи, которая выпала на долю двум его незамужним дочерям-фрейлинам, одиноко проживавшим в родительской квартире.

Странный это был дом, где люди по долгу службы занимались чуждым им делом, но, в конце концов, милосердное время исправило человеческие ошибки, и все оказались на своих местах.

На протяжении своего двухсотлетнего существования этот дом принадлежал многим хозяевам, но сохранил наружный облик, который придал ему при перестройке в 1826 году архитектор Д. Квадри. Трехэтажный, на подвалах, с простым и в то же время нарядным фасадом, он переделывался в те годы, когда подчеркнутый аскетизм более ранних классических сооружений уже казался ненужной сухостью; монотонную гладь стен стали разнообразить дробными лепными вставками под карнизами окон, балюстрадками и скульптурными масками. Именно эти черты присущи дому № 14.

Как уже говорилось, построил его в начале 1800-х годов купец Николай Шаров. От его наследников он перешел к титулярному советнику Павлову, а в 1820 году был куплен отставным гусарским полковником С. П. Неклюдовым. В ту пору дом выглядел иначе: приземистый, о двух этажах, без всяких украшений – под стать окрестным купеческим палатам.

Отец Неклюдова, позднее обер-прокурор Сената, в бытность свою полковым секретарем лейб-гвардии Преображенского полка не раз вызволял из беды молодого поэта Г. Р. Державина, служившего там же сержантом, за что тот в своих «Записках» величает его «благодетелем». Впрочем, впоследствии и сам Петр Васильевич неоднократно прибегал к помощи Державина при составлении докладов и прочих деловых бумаг. После смерти супругов Неклюдовых в конце 1790-х, Гаврила Романович поместил на их гробницах в Александро-Невской лавре свои стихотворные эпитафии.

Дом № 14 по набережной Кутузова. Центр международного сотрудничества по проблемам окружающей среды РАН. Современное фото

Возможно, именно Державин, находившийся с Петром Васильевичем и его женой Елизаветой Ивановной в дружеских отношениях, стал восприемником их сына Сергея, который родился в 1790 году в знаменитом «литературном» доме на углу Литейного и Бассейной, изначально принадлежавшем П. В. Неклюдову и построенном им незадолго до того. В том же году родители новорожденного продали свой особняк купцу Никите Баскову. От его фамилии повелось название близлежащего переулка; он мог бы стать и Неклюдовским, если бы Петр Васильевич подольше владел домом.

Прослужив лет десять в кавалерии и заслужив несколько боевых наград, Сергей Петрович в 1819 году вышел в отставку и отдался тихим радостям семейной жизни, пополняя поредевшие за время войны ряды сограждан. Будучи отцом девятерых детей, он нуждался в расширении жилья, а посему через несколько лет надстроил третий этаж, где и поселился со своим многочисленным потомством, сдавая остальные квартиры внаем.

Неклюдов был женат на красавице Варваре Ивановне Нарышкиной, чей родитель, обер-церемониймейстер, вынужден был оставить Северную столицу и придворную службу. Причиной стали его легкомыслие и непомерная влюбчивость, а если быть более точным – связь с женщиной сомнительной репутации, использовавшей старого сластолюбца для своих неблаговидных целей. Пришлось Ивану Александровичу расстаться с уютным особняком на Разъезжей, где у него бывал сам император, и перебраться в Москву.

Старший брат В. И. Неклюдовой, Александр, был убит в 1811 году на дуэли известным гулякой и скандалистом Федором Толстым-Американцем, а сестра Елизавета, фрейлина, из-за своей чрезмерной полноты и столь же чрезмерной гордыни осталась старой девой, заслужив прозвище Бедная Лиза. В начале 1850-х годов, когда дети стали взрослыми и обзавелись собственными семьями, Неклюдовы продали свой участок придворному камердинеру А. П. Замятину, а в конце 1880-х годов он попал в цепкие руки В. А. Ратькова-Рожнова, которому принадлежало не менее десятка домов в Петербурге.

Головокружительная карьера Владимира Александровича, вознесшегося из бедности и неизвестности к вершинам богатства и успеха, объясняется двумя обстоятельствами: собственной деловой хваткой, позволившей ему занять должность управляющего у крупнейшего лесопромышленника В. Ф. Громова, и тем, что ни у Василия Громова, ни у его брата Ильи, которому тот оставил все свое имущество, не было потомства. Когда в 1882 году И. Ф. Громов отправился вслед за братом на тот свет, большая часть многомиллионного состояния покойного, за исключением великолепной дачи на Аптекарском острове, перешла по завещанию к Ратькову.

В «Дневнике» А. С. Суворина от 15 сентября 1893 года читаем: «Вчера встретил на пляже Ламанскую (жена историка-славянофила академика В. И. Ламанского. – А. И.). Рассказывала мне о Ратькове-Рожнове, как он нажил состояние. <���… > Жалованья он получал 25 тысяч и проценты с торговли лесом. <���… > К жене Громова питал платоническую любовь, как она говорила. Имения лесные в Олонецкой губернии все распродал, так что Громовой осталась одна дача. Она хотела вести с ним процесс, но вышла замуж за какого-то полковника». Конечно, то были всего лишь темные слухи, кружившие в обществе.