Анатолий Иванов - История петербургских особняков. Дома и люди

С середины 1880-х годов бывший управляющий принимается активно строить и приобретать дома в столице, позднее становится городским головой, получает высокий чин тайного, а вслед затем и действительного тайного советника – словом, в придачу к деньгам достигает всех возможных для него почестей; то и другое Владимир Александрович любил отнюдь не платонической любовью.

Архитектор Л. Н. Бенуа вспоминает, как в 1885 году, во время постройки им для Ратькова доходного дома на углу Гороховой и Загородного, Владимир Александрович «торговался как истинный кулак». В подтверждение своих слов он описывает один случай: «Заказывали мы магазинные окна и двери столяру Андрееву, жившему в доме Ратькова на Гончарной, 68. Тот за окно дубового дерева запросил 210 рублей, а потом скинул до 200. Ратьков зовет его в кабинет и говорит: «Ну, брат, ты очень дорого просишь». – «Помилуйте, ваше превосходительство, у вас же живем и у вас же лес покупаем, уж самую низкую цену назначили». – «Ну, уж для меня уступи». – «Не могу», – отвечает Андреев. – «Ну, тогда не надо. Неужели не можешь уважить?» – «Только для вашего превосходительства рубликов 5 скину». Ратьков встал и, сердито посмотрев, говорит: «Что? Ты мне предлагаешь 5 рублей?» Тот опешил и говорит: «Виноват, ваше превосходительство, 10 рублей скину». На том и кончилось. Миллионер ловким приемом сшиб с позиции бедного столяра. <���… > Отвратительная сцена. Ратьков был изрядный скот и, по-моему, не столько большого ума, как плутовства…»

В конце 1890-х годов дом на Гагаринской набережной, 14, записанный на имя жены В. А. Ратькова-Рожнова, перешел к их дочери Ольге Владимировне Серебряковой, которая и стала последней его владелицей. Можно помянуть ее добрым словом за то, что она не стала перестраивать очень петербургское по своей наружности здание, благодаря чему набережная не лишилась хорошего образца позднеклассической архитектуры.

Изначально дом занимал в перспективе набережной заметное место. До перестройки в 1859 году он имел классический фасад с пилястровым портиком и характерным полукруглым окном в аттиковом этаже. Появившаяся в ту пору тяга к архитектурным излишествам побудила архитектора П. А. Чепыжникова придать доходному дому облик необарочного «палаццо» с витиеватыми украшениями. Но и в таком виде он не утратил присущей ему монументальности и своеобразной гармонии целого.

Построил его в 1807–1809 годах все тот же титулярный советник Иван Павлов, с которым мы встречаемся уже в третий раз. Только что законченное здание он отдал внаем Департаменту водяных коммуникаций, а в августе 1813-го продал за 100 тысяч рублей Прасковье Михайловне Толстой, старшей из пяти дочерей покойного фельдмаршала М. И. Кутузова.

По отзыву современника, она была «пригожа, мила, хорошего тона», но ничем особенным на фоне тогдашних светских дам не выделялась и известна лишь по родству со знаменитым военачальником. О муже ее, сенаторе Матвее Федоровиче, можно сказать почти то же: по умственному развитию он значительно уступал своему родителю, любимцу князя Потемкина, пользовавшемуся одно время большим доверием Екатерины II. Своей карьерой младший Толстой был полностью обязан тестю, который покровительствовал ему ради дочери.

Во время французского нашествия супруги Толстые проживали в Москве. При первой же опасности Матвей Федорович, по словам близко знавшего его князя И. М. Долгорукого, «струся прежде многих, уже продавал серебро свое за полцены», собираясь спешно покинуть Белокаменную, что и не замедлил осуществить.

Дом № 16 по набережной Кутузова. Частный дом. Современное фото

В Петербурге многодетное семейство, по-видимому, намеревалось осесть надолго, для чего и приобрело обширное жилище. Однако уже через два года Прасковья Михайловна овдовела и вскоре продала участок известному подрядчику А. И. Косиковскому, снабжавшему русские войска в Отечественную войну продовольствием. Очевидно, делал он это с большой выгодой для себя, потому что успел обзавестись двумя солидными домами на Невском проспекте, один из которых ранее принадлежал князю А. Б. Куракину (№ 15/14).

Богатые откупщики порой попадали в ситуации, грозившие серьезными неприятностями. Так, в 1826 году дом Косиковского в Литейной части чуть было не пошел на уплату казенного взыскания «за тайный вывоз им из столицы хлеба». Впрочем, дело это закончилось для Андрея Ивановича благополучно, и участок остался за ним.

Как многие нувориши, Косиковский хотел видеть своих детей не просто богатыми, но и образованными, принадлежащими к привилегированному дворянскому сословию. Двое его сыновей стали офицерами, третий – чиновником, а дочь Ольга вышла замуж за будущего генерала, управляющего Петергофским дворцовым правлением, М. Г. Евреинова. Ей-то и достался после смерти матери по наследству дом на набережной, который она пожелала перестроить в духе времени.

П. М. Толстая

М. Ф. Толстой

Раз уж мы заговорили об Ольге Андреевне, наверное, стоит рассказать о происшествии, резко нарушившем спокойную жизнь семьи и, по всей вероятности, ускорившем кончину ее мужа, хотя случилось это уже после того, как Евреиновы расстались со своим петербургским владением.

3 января 1870 года А. В. Никитенко сделал в дневнике следующую запись: «Дочь почтенного семейства, отец которого состоит комендантом Петергофа, А. М. Евреинова, бежала в Женеву, чтобы присоединиться там к революционной партии, действующей против России под предводительством М. А. Бакунина».

Совсем иное объяснение неожиданного поступка девушки, которой в ту пору было двадцать пять лет, дает в более ранней дневниковой записи от 5 декабря 1869 года Е. А. Штакеншнейдер: «У петергофского коменданта Евреинова есть очень красивая дочь; за этой дочерью приволокнулся очень сильно великий князь Николай Николаевич. Отец молодой девушки был не прочь от ухаживаний великого князя. <���… > Одна ее подруга, учащаяся чему-то в Гейдельберге, – которой она писала о своем безвыходном положении, посоветовала ей, чем топиться, приехать лучше сюда…»