Анатолий Иванов - История петербургских особняков. Дома и люди

В скором времени Мельгунову самому довелось побывать начальником Кадетского корпуса, но по-настоящему звезда его засияла с того момента, как великий князь сделался, правда всего на шесть месяцев, императором «всея Руси». Через три дня после вступления на престол, 28 декабря 1761 года, он произвел своего любимца в генерал-майоры, а в феврале следующего – в генерал-поручики, пожаловал тысячу душ и в придачу участок казенной земли на берегу Мойки.

Не надо, впрочем, думать, что жизненный путь государева фаворита усыпан одними розами. Екатерина II в своих заметках на полях книги аббата Денина «Очерк о жизни и царствовании Фридриха II» рассказывает, что как-то раз Мельгунова вкупе с двумя другими приближенными императора, Львом Нарышкиным и Дмитрием Волковым, высекли по приказу капризного, как дитя, государя. Это произошло на празднике в Ораниенбауме «в присутствии дипломатического корпуса и человек до ста мужчин и женщин».

Но даже такого рода выходки не смогли поколебать верность Мельгунова своему взбалмошному господину: один из немногих, он оставался при нем до конца и даже слегка пострадал, высидев пару дней под арестом после свержения Петра Федоровича.

Вскоре кратковременная немилость Екатерины бесследно миновала, и Алексей Петрович вновь оказался «на коне». В 1764 году он отправился на должность генерал-губернатора в Новороссию, но через год получил новое назначение: сенатором и президентом Камер-коллегии в Москву. Перед тем как отправиться к месту службы, Мельгунов неоднократно устраивал великолепные псовые охоты на приобретенном у С. П. Ягужинского Мишином (ныне Елагином) острове. В числе его гостей была сама императрица, любившая в молодости такие забавы.

Не пустовал и городской дом Алексея Петровича, обладавшего завидным даром угождать «сильным». Дружба с нужными людьми, сначала с И. И. Шуваловым, а затем с Г. А. Потемкиным, в немалой степени помогала ему всегда держаться на плаву. Но имелись у него и подлинные достоинства государственного мужа; их он в полной мере сумел проявить на посту ярославского генерал-губернатора, а затем управляя ярославским и вологодскими наместничествами.

В 1773 году А. П. Мельгунов продал дом на Мойке супруге тайного советника и камергера А. Ю. Нелединского-Мелецкого. Род этот – польского происхождения и осел на Руси еще в первой четверти XV века. Некий Станислав Ян Мелецкий, прибывший с дружиной из двухсот человек, принял православие, получил новое имя Михаил и был «пожалован в кормление городом Вологдою» с богатыми вотчинами.

Его сын Василий стал прозываться Нелединским по принадлежавшим ему вотчинам на реке Нелединке. В 1699 году Петр I позволил его потомкам носить двойную фамилию Нелединских-Мелецких. В начале XVIII столетия они значительно возвысились, и дед Александра Юрьевича 15 сентября 1725 года последним получил звание боярина. Сам А. Ю. Нелединский-Мелецкий, по обыкновению того времени, начал службу в одном из гвардейских полков, но проходила она, судя по всему, туго, так что в 1754-м, будучи уже в двадцатипятилетнем возрасте, он все еще имел чин прапорщика.

Возможно, именно это обстоятельство толкнуло Александра на не совсем обычный для русских дворян шаг: он поступил волонтером, то есть добровольцем, в австрийскую армию. Прослужил он там недолго и уехал в Париж, где оставался в течение всей Семилетней войны. Однако при вступлении на трон Екатерины II он уже имел полковничий чин, а в 1763 году окончательно оставил военную службу и вновь отправился в милый его сердцу Париж. Возвратился Нелединский оттуда лишь четыре года спустя. Его светский лоск и европейская образованность обратили на себя внимание государыни; он вошел в интимный круг ее приближенных, получив звание камергера.

Екатерина охотно прибегала к его услугам, когда требовалось встретить и сопровождать какого-нибудь иностранного принца или для подобных же поручений. Этим и ограничивалась его роль при дворе. От первой жены, урожденной княжны Куракиной, он имел сына Юрия, известного поэта своего времени, друга всех тогдашних литераторов.

В 1782 году Нелединские решили расстаться с домом, который едва не сделался собственностью княгини Е. Р. Дашковой. Вернувшись из-за границы и не имея пристанища в городе, она, не желая из скупости тратиться на наемное жилище, поселилась на своей, тогда еще деревянной, даче Кирьяново на Петергофской дороге, где зажилась до осенних холодов. Узнав об этом и беспокоясь о ее здоровье, Екатерина II пожелала сделать ей подарок в виде городского особняка, предоставив выбор его самой княгине. При этом она прибавила, что готова приобрести для нее особняк покойной герцогини Курляндской – неподалеку от дворца.

Вот что пишет на сей счет в своих «Записках» сама Дашкова: «Из двух осмотренных мною домов – герцогини (ныне Миллионная, 22. – А. И.) и госпожи Нелединской – первый был больше, богато и изысканно обставлен и расположен на более красивой улице; второй находился на Мойке, мебель в нем была проще. Первый дом стоил 68 тысяч, второй – 40 тысяч рублей. Я остановилась на последнем…»

Далее Екатерина Романовна подробно описывает коварство госпожи Нелединской: та, несмотря на обещание оставить новой владелице всю мебель, тайком вывезла большую ее часть. Возмущенная княгиня отказалась покупать пустой дом и ограничилась тем, что сняла его на год за 4 тысячи.

Этот эпизод, о коем Дашкова поспешила всех оповестить, не преминув охаять и сам дом, и его хозяйку, задержал продажу Нелединской своего жилища на целых пять лет. Лишь в марте 1787 года нашлась подходящая покупательница, но уплаченная ею цена оказалась значительно ниже той, что назвала Дашкова.

Итак, дом Нелединских перешел во владение жены светлейшего князя С. А. Меншикова – Екатерины Николаевны, урожденной княжны Голицыной. Новая хозяйка славилась своею красотой, запечатленной в 1795 году художницей М. Виже-Лебрен; портрет изображает Е. Н. Меншикову с четырехлетней дочерью на руках в ее петербургском особняке, перед раскрытым фортепиано со стоящими на нем нотами. В семейной жизни княгиня была несчастлива: муж ее, Сергей Александрович, приходившийся родным внуком петровскому «Данилычу», не отличался высокими моральными качествами и вдобавок был чуть не на двадцать лет старше жены.

Злоязычный памфлетист князь П. В. Долгоруков, в силу своего происхождения и родственных связей знавший подноготную всех и вся, дал ему уничтожающую и, по-видимому, вполне заслуженную характеристику: «Князь Сергей Меншиков унаследовал ничтожность своего отца и, к сожалению, извращенные вкусы своего знаменитого деда; это было тем менее извинительно, что он женился на одной из самых красивых женщин России».