Каролина Трифилова - Себастиан Уорд и «Восемь Воронов»

«Это твой дружок, Хэджáйм?» – проговорил он сладким голосом.

Тот, которого назвали Хэджаймом, молча кивнул головой. Второй парень вышел из тени. Медленными шагами приблизившись ко мне, он присел на корточки, чтобы поближе разглядеть мое лицо. Разговаривал он так же пафосно, как и ходил:

– Эй, парень, ну зачем ты с ним так грубо? Разве так встречают гостей? У него аж дар речи пропал. Ах да, ты ведь не можешь говорить, ты же чертов психопат, который сам себе рот зашил! Ну и ладно, можешь не отвечать.

Хэджайм, который до этого просто стоял на месте, после слов напарника зверски задышал. Я изо всех сил старался не показать им свой страх, хотя так испугался, что не мог проронить и слова. Но все же усилием воли я заставил себя заговорить:

– Кто вы такие, черт возьми?!

Нагло ухмыляясь, второй парень приподнялся с места и подошел к своему напарнику. Когда он встал напротив меня, ухмылка резко ускользнула с его лица, и он ответил:

– Я Ши́джеру! Тупой ты ублюдок! – и направил прямо на меня карабин.

Послышалось мычание Хэджайма. Шиджеру посмотрел на напарника и, вдруг что-то вспомнив, щелкнул пальцами:

– Ах да! Так это тебя пометили?

После этих слов я содрогнулся. Сразу вспомнил тех двух типов, которые однажды напали на нас с Дастином в баре. Шиджеру убрал ружье в сторону и отвернулся от меня. На его лице блуждала усмешка.

– Ну, тогда до встречи, – сдержанно проговорил он мне. Подошел к своему напарнику, аккуратно убирая свое оружие в чехол. – Ну, чего стоишь, красный перец? Пора убираться отсюда. Не будем его трогать.

Они поднялись наверх, и я облегченно перевел дыхание. Когда я приподнялся с места, боль в боку дала о себе знать. Хорошо, что поблизости висела аптечка: в ней я нашел эластичный бинт и наскоро перебинтовал поврежденные участки. Нашел оружие, за которым вернулся, и, закинув его за спину, поднялся наверх. Убедился, что поблизости нет врагов, и подал сигнал своим солдатам. Так как мы были в розыске, я понимал, что времени ждать всех нет, но нужно было дождаться хотя бы пятерых человек. Не прошло и часа, как словно из ниоткуда появился Рональд Кроуфорд, и стали выбегать наши солдаты, грязные и запыхавшиеся. Я посчитал, что они бегут на сигнал, а оказалось, что они убегали от врагов, преследовавших их. Нам пришлось отстреливаться, мы пережили крайне неприятные минуты… и смогли вздохнуть с облегчением только тогда, когда начали отплывать от берега. Мы взяли курс на Могадишо. Солдаты отдыхали в каютах. Тем временем генералу Кроуфорду становилось все хуже, он потерял слишком много крови. Я не отходил от него, выполняя все его требования. Генерал тяжело дышал. Когда он начал кашлять кровью, я почувствовал, что, несмотря на свой закаленный боями характер, генерал угасает. Наш с ним последний разговор изменил мою должность.

– Себастиан, ты мне как сын, – еле дыша, проговорил генерал. – Я долго не протяну, ты и сам это видишь.

– Не говорите так, – ответил я ему. Все это время мы бок о бок шли военными тропами, ежедневно рискуя жизнью, и очень сблизились – ближе, чем родные. Генерал Кроуфорд был мне старшим товарищем и примером. Слово «сын» из его уст заставило мое сердце сжаться от боли, я вспомнил о последних минутах жизни моего отца. Мои глаза помутнели.

– Нет, нет, нет, я уже не смогу повести войско за собой, – сказал Рональд Кроуфорд, собрав последние силы. – Я доверяю это тебе. Ты отважен, храбр, умен и достоин этой чести. Эту войну должен выиграть ты. Отбрось все страхи и иди вперед, не оглядываясь.

В сомнениях и горе, отказываясь верить в то, что его скоро не станет, а мне предстоит одному пройти столь нелегкий путь, к которому я не был готов, я взволнованно смотрел на умирающего генерала затуманенным взглядом. Рональд словно почувствовал мою тревогу.

– Никогда не смей даже думать, что у тебя не получится! Ты выстоишь. Ты выдержишь все. Подумай о солдатах! Им нужен лидер, который приведет их живыми и здоровыми к их семьям, на родину. Им нужен тот, кто сможет убедить их, что победа зависит только от них. Уважай их взгляды и требуй уважения к себе. И что бы ни произошло в пути, оставайтесь солдатами, даже если жизнь сыграет с вами в лотерею. Помните, что вас ждут дома! Народ Англии ждет вас… с победой! А если все-таки смерть придет за вами, то умрите героями… – Он взял с тумбочки свою треуголку генерала и протянул ее мне. – С этой минуты я объявляю генералом тебя!

Я был в смятении, понимая, что не могу отказать, ведь это была последняя воля Рональда, и больше всех он действительно доверял мне. Чувствуя тяжесть огромной ответственности, возложенной в эти минуты на меня, я всей душой захотел сказать «нет» и убежать… Но умирающим не говорят «нет», а отказаться было бы недопустимо по отношению к Рональду, к солдатам, к их семьям, к мирным жителям, к Родине, к моим убеждениям, совести и чести.

И все-таки мне было страшно.

– Но, – неуверенно проговорил я, – как я смогу… ведь я обычный солдат.

– Сможешь! – хриплым, слабым, но настойчивым голосом сказал Рональд. – Я в тебя верю.

Его сердце остановилось после тяжелого вздоха.

Стиснув зубы, чтобы удержать слезы, я склонил перед ним голову. Солдаты слышали последние слова генерала, и все приподнялись со своих мест, чтобы почтить память Рональда Кроуфорда, которого все мы так уважали.

Я медленно поднялся с места, бросил взгляд на его обездвиженное тело и бережно своей рукой закрыл ему глаза. Взяв в руки его треуголку, я впервые надел ее. Все присутствующие встали во фрунт и приложили правую руку к сердцу.

– Смирно! – с трудом уняв дрожь в голосе, скомандовал я.

Отдав последние почести генералу и распустив солдат по каютам, пьяной походкой я поднялся на палубу.

В эту печальную ночь в беззвездном небе одиноко светила полная луна, отражаясь переливающейся дорожкой в морской глади. Я смотрел на луну не отрываясь и дышал прохладой морского ветра. Кроме меня, на палубе никого не было, и, оставшись наедине с собой, я наконец дал волю своим чувствам. В голове толпилось множество новых мыслей, в жизни появились новые обязанности, планы, цели и задачи на будущее – вернее, уже сейчас! На мои плечи легла единоличная ответственность за судьбы тысяч человек. И я больше не могу позволить себе ни отдыха, ни слабости, ни колебаний, ни страхов, ни ошибок…

Казалось, что генерал Рональд Кроуфорд по-прежнему рядом и с гордостью и заботой наблюдает за мной откуда-то сверху. Во всяком случае, мне этого хотелось, и как только я заставил себя в это поверить, сразу стало легче. Повлажневшие глаза высохли. Собравшись с мыслями, я проговорил вслух: