Лейтенант Дегре - Ясон

Арбузов прочитал записку, обмакнул перо в чернильницу и написал на полях: «Луговому. К сведению». Затем отложил в стопку на правый край стола, что-то вспомнил и поднял трубку:

– Пригласите ко мне, пожалуйста, писателя… Да-да, которого доставили сейчас. И без конвоя, пожалуйста.

На пороге кабинета появился напряжённый и ссутулившийся человек, лет около тридцати. Во внешности его было нечто аристократическое: прямой античный нос, слегка волнистые волосы спадали на лоб небольшим чубом, из-под которого напряжённо глядели большие глаза. «Какое породистое лицо», – подумалось Арбузову.

Вошедший окинул взглядом кабинет с голыми крашеными стенами, чёрное окно без штор, два стола – для хозяина кабинета и для стенографиста, простые жёсткие стулья, очевидно, для них же, и одинокий табурет напротив стола, очевидно, для посетителя.

– Здравствуйте, Михаил Аристархович! Очень приятно познакомится с настоящим писателем! Меня зовут Артур Христианович.

Вошедший с горькой иронией взглянул на табурет и со вздохом сел:

– Здравствуйте, Артур Христианович. К сожалению, я со своей стороны пока не могу сказать, что очень рад нашему знакомству.

– И совершенно напрасно! – укорил хозяин кабинета. – Ведь я сейчас спасаю вас неминуемой гибели.

Писатель сделал непонимающий вид. Арбузов, тяжело вздохнув, продолжил:

– Михаил Аристархович, скажите, за что вы так обижены на Советскую Власть?

Писатель сердито нахохлился:

– Я вовсе не обижен на Советскую Власть! С чего вы взяли? Я искренне считаю, что Россия сейчас – самая свободная для творчества страна… – писатель взглянул в насмешливые глаза Арбузова и сник. – Пожалуй, да… Вы отчасти правы… Я просто несколько раздражён бытовыми трудностями, но не более того!

– Зачем же вы вступили в монархическую организацию?

– Я никуда не вступал! – вскричал писатель.

– Нам стало известно, что вы посещали заседания заговорщиков. Это было… – Арбузов открыл папку и стал перебирать листы.

– Да… я признаю, – опустил голову писатель, потом вскинулся и торопливо продолжил, – я был там, но только на одном заседании. И я никуда не вступал! И потом, разве это заговорщики? Это просто несчастные люди, живущие иллюзиями. Над ними можно только смеяться или плакать. Лично мне их жаль. Но в любом случае я не стану на них доносить!

– Мы и не требуем от вас ни на кого доносить. Все, кто там был, нам давным-давно известны. Как вы сами понимаете, о вашем там присутствии они сами же нам и донесли, – Арбузов издали показал писателю пачку рукописных листов, исписанных разными чернилами и разными почерками.

– Это была ваша провокация? – на лице писателя отразилось презрение.

Арбузов встал и несколько раз прошёлся по кабинету, потом остановился, глядя в чёрное окно.

– Поверьте, Михаил Аристархович, мы боремся с очень опасными врагами. Наши методы… – Арбузов долго пытался подобрать слова, – методы… разные. И мы всегда стараемся оградить от беды случайных или запутавшихся людей. Например, как в вашем случае. Мне было бы очень жаль, если бы ваш талант ушёл в небытие из-за одной такой досадной вашей ошибки. Кто вас туда привёл?

– Это даже не ошибка… Это всё моё любопытство. Я писатель… Мне нужно чувствовать людей… Самых разных… И этих тоже…

– Вас туда пригласил Блендер?

– Да, – писатель глядел в пол. Арбузов вернулся на свое место за столом.

– Кто он по-вашему?

– Жулик, но… – писатель по-детски улыбнулся, – но он очень обаятельный человек.

– Как вы с ним познакомились?

– Мы с ним встречались раньше несколько раз. В Киеве при Директории, потом в армии у Деникина, потом как-то раз в Москве, уже после войны.

– Зачем он вас пригласил на сборище?

– Понимаете, это замышлялось как шутка. Он позвал разыграть спектакль. Так и сказал: спектакль. Знал, что я не равнодушен к театру…Говорил, Миша, ты же актёр в душе…

– Какую роль в этом спектакле он отвёл вам?

– Он предложил представить меня важным эмигрантом с той стороны. Я мог бы рассказать им парижские новости, выдуманные, конечно же. Но больше мне полагалось важно молчать… Это было… вроде «Ревизора». Хлестаковщина. Они сами должны были всё для себя домыслить… А он пока собирал с них взносы за спектакль… Он говорил, что мы показываем им спектакль, как замышлялось у Мейерхольда, знаете, когда действие переносится в зрительный зал. И касса тоже переносится… Он так говорил о театре, что меня тогда совершенно увлёк… Это был какой-то гипноз…

– Я вас понимаю. И верю, что вы действовали из благородных побуждений. Вы творческий человек и просто немного заигрались в своём воображении. А вы знаете, Михаил Аристархович, у меня есть идея, как можно помочь этим обманутым людям. Не убеждённым врагам, а тем, кто, оступившись, случайно пошёл скользкой дорогой. Или лишь собирается пойти. И я хотел бы просить в этом вашей помощи.

– Я вас не понимаю? – насторожился писатель.

– Нужно рассказать людям правду! Вы же писатель! Покажите их самим себе в их истинном смешном обличии. Смех – могучее оружие. Смех разрушал могучие основы старого общества. Человечество расстаётся со своим прошлым смеясь.

– Это ваше задание? – в голосе писателя послышалась подозрительность.

– Это пожелание, – Арбузов выделил слово «пожелание» и глянул прямо в глаза писателю. – Мы не собираемся вас преследовать за случайные ошибки и со своей стороны гарантируем вам полную свободу творчества. Вы же, понятное дело, не собираетесь клеветать на Советскую Власть?

– Я никогда не хотел ни на кого клеветать. Просто у меня бывает зло перо, и меня иногда заносит дальше, чем следует…

– Вот и отлично, – улыбнулся Арбузов, – обещайте мне больше не посещать антисоветских сборищ и не участвовать во враждебных организациях.

– Не буду! – искренне пообещал писатель.

– Вот и договорились, – снова улыбнулся Арбузов, – вашего слова мне вполне достаточно. Сейчас я подпишу вам пропуск, и вы можете быть свободны.

Арбузов обмакнул перо и подписал бумагу. Подождал, пока высохнут чернила, встал из-за стола и протянул писателю руку:

– До свидания, Михаил Аристархович! А я всё-таки очень рад был с вами познакомится, невзирая даже на такие… обстоятельства!

– До свидания, Артур Христианович! – писатель улыбнулся, крепко с благодарностью пожал протянутую руку, взял пропуск и вышел из кабинета.

Арбузов вновь поднял трубку:

– Блендер ещё не просился на допрос?.. Нет-нет, не надо… Только когда сам созреет, тогда давайте… Да, тогда его сразу ко мне.