Рамина Латышева - II. Бриллиант Зорро

Фиона махнула длинной темно-зеленой юбкой с дорогой серебряной вышивкой в цвет своих глаз, поднялась на кончики пальцев и, заложив за спину обе руки, приблизилась к лицу своего гостя. Его волосы чуть шелохнулись от ее вопроса, заданного неслышным шепотом. Он вскинул длинную черную бровь в своей неповторимой манере, затем усмехнулся и что-то тихо произнес в ответ.

– Понятно, – протянула принцесса. – На балу, когда она общалась с… ты сам знаешь кем, это было особенно заметно, – она немного отдалилась и задумчиво посмотрела на стену за спиной собеседника. – Что ж, сейчас вроде бы мое любопытство полностью удовлетворено. Я внимательно слушаю, что мне следует написать напоследок.

Молодой человек поднял руку и коснулся прекрасных каштановых локонов.

– Все, что я тебе рассказал.

В воздухе повисло секундное ошеломление.

– Что?! – отпрянула назад принцесса. – Все, что ты мне рассказал?! Ты хоть понимаешь, сколько времени на это уйдет?!

– Да. Поэтому еще добавь все то, чему ты была свидетелем.

– На это нужны недели! А может, и месяцы кропотливого труда! Это… – высокий голос вдруг оборвался и растворился в ярком солнечном свете, пронизывающим насквозь всю комнату.

За дверью и за каменными стенами давно вступила в права повседневная жизнь и теперь она неудержимо рвалась в небольшое помещение под высокой черепичной крышей. Огромные серебристые глаза, в которых впервые за долгое время не было видно ни болезненного блеска, ни сменяющего его выражения полного безразличия, неподвижно сосредоточились на красивом строгом лице. Высокий облик, заливаясь слепящими лучами, постепенно отходил к окну.

За порогом послышались чьи-то голоса с одновременным предупредительным стуком. В скважине лязгнул тяжелый железный ключ и, сопровождаемый характерным скрипом ручки, сделал три грохочущих оборота. Девушка медленно повернулась: у входа в помещение стояла ее улыбающаяся служанка с подносом и полотенцами для умывания.

– Ваше Высочество, доброе утро! Мне сказали, ночью у Вас проснулся аппетит! Значит, Вам лучше? Я принесла Ваш любимый пудинг. Может, у Вас есть еще какие-нибудь пожелания?

Принцесса перевела взгляд на зеркало, отражавшее окно за ее спиной, и долго молча рассматривала яркие лучи, освещавшие пустое пространство комнаты.

– Да, Беатриса, есть одно, – наконец раздался тихий голос. – Принеси мне бумагу и запасные перья.

– Но, Ваше Высочество, у Вас же все есть.

Принцесса неслышно и, словно по воздуху, подошла к столу.

– Мне понадобится значительно больше, – прошептала она.

– Хорошо, – пожала плечами служанка, – как пожелаете. Куда поставить поднос?

– Куда хочешь…

Фиона подвинула стул и плавно опустилась на мягкую обивку. Глаза ее были удивительно спокойны и задумчивы. Прислуга занялась обычными утренними делами. В комнате сразу послышалась суетливая возня.

– Ваше Высочество… – начала Беатриса, внимательно рассматривая поднятую с пола черную полоску ткани, но вдруг оглушительно взвизгнула и отпрыгнула в сторону.

Через все помещение с коротким свистом пролетел кинжал с черной рукоятью. Он легко качнул потоком воздуха длинный блестящий локон и вонзился в деревянную раму картины, висевшей над столом. Служанка, выронив находку, с криком бросилась прочь из комнаты, зовя на помощь охрану. Фиона подняла взгляд и медленно протянула руку к небольшой записке, проткнутой насквозь острым лезвием.

"Привет Нордфолку".

Она посмотрела в окно, затем придвинула чернильницу и достала перо. Тонкие пальцы легли на бумагу. Под темными длинными ресницами вдруг зажегся неукротимый взор, наполненный смыслом и жаждой новой жизни.

"Изабелла! Изабелла! Вставай! – не задумываясь, вывела каллиграфическим почерком рука цвета слоновой кости. – Итак, сегодня, 7 марта 1804 года, Изабелле исполнилось семнадцать лет…"

***

– Ты уверена, что не успела его рассмотреть, или опять что-то задумала и не хочешь рассказывать? – взвыла Кери, набросившись на подругу, не успела за Линаресом закрыться дверь.

– Рикардо велел нам немедленно ложиться спать и не издавать звуки ни по какому поводу, если ты не забыла, – упала лицом в подушку Изабелла. – Сейчас он услышит наш разговор, придет и выгонит тебя в твою комнату, – донесся ее глухой голос.

– Скажем, что ему показалось, – махнула ручкой фрейлина.

– Вот сама и будешь говорить.

– Не уходи от темы! Ты единственная видела его так близко и при хорошем освещении.

– Кери, говорю же, у меня перед глазами было так темно, что я ничего не поняла, – развернулась Изабелла. – К тому же все произошло за считанные секунды. У отца и дона Алехандро сейчас намного более реальные шансы установить его личность. Завтра с утра сразу же их спросим.

– Что толку в том, что они рассмотрят его по миллиметрам? Ты единственная, кто может дать однозначный ответ.

– Кери… – воздела руки к потолку Изабелла.

– Что? Ты была к нему ближе всех. Ты знаешь черты его лица намного четче и…

– Глаза, Кери. Их невозможно спутать ни с кем другим. И для того, чтобы их рассмотреть, не нужно быть мной.

– Ты серьезно думаешь, что он единственный зеленоглазый мужчина на всем континенте?

– Такой оттенок я за всю свою жизнь встречала только у него.

– Послушай, мы всегда видели его в маске, которая, хотим мы этого или нет, подчеркивает его глаза, делая их такими яркими и заметными. Мне кажется, если он ее снимет, его взгляд будет вполне обычным и совершенно невыделяющимся в толпе.

– А мне кажется, его глаза горят даже в темноте и маска тут не при чем, – поежилась Изабелла.

– Кто б спорил, – многозначительно хмыкнула фрейлина.

– Кери, я серьезно.

– Да, конечно, я полностью с тобой согласна. Он на всем белом свете единственный и неповторимый.

Изабелла издала вздох безысходности и забралась под одеяло.

– Знаешь, что? – через довольно продолжительный промежуток тишины произнесла Керолайн. В ответ донеслась глухая вопросительная интонация. – Если это все же не он, то у меня есть предположение, кто такой сеньор Монтеррей…

– Так, стоп! – предупредительно вскочила над подушкой Изабелла. – Твое первое предположение уже перевернуло все с ног на голову!

– А я тут причем?! – возмутилась подруга. – Все заметили невероятное сходство!

– Если бы я по твоей милости не потеряла сознание, это сходство не начали бы искать с таким рвением. Все решили, что я его узнала.

– По моей милости?!

– Когда-то же должен наступить этот особенный день, – нараспев произнесла Изабелла, прижимая руки к груди и нарочито быстро хлопая ресницами. – Когда будут сняты маски и откроются имена.

– Откуда тогда он тебя знает?!