Итан Поллок - Когда б не баня, все бы мы пропали. История старинной русской традиции

Подобные взгляды обрели такое влияние, а единство врачей было столь крепким, что редкие одиночки, превозносившие пользу купаний, делали это с большой осмотрительностью, понимая, что для них это чревато неприятностями. Например, Фрэнсис Бэкон, английский философ XVII века, заключал, что при некоторых заболеваниях допустимо регулярно принимать ванны. Однако из осторожности он разработал особый метод, позволявший воде увлажнять кожу больного, при этом не проникая вглубь его тела. Во-первых, сама вода должна была “состоять из элементов, чьи вещества схожи с теми, из коих составлена телесная плоть” [59] Vigarello G. Op. cit. P. 14. . Далее, сам философ, совершая омовения, прибегал к длившимся целый день процедурам, в продолжение которых его тело как бы опечатывалось маслами, прежде чем соприкоснуться с приготовленной для мытья водой. Выйдя же из купальни, он заворачивался в провощенные простыни, предварительно вымоченные в разнообразных травяных настоях, – это делалось, чтобы закрыть кожные поры. Бэкон в течение целых суток оставался закутанным в эти простыни, прежде чем считал безопасным снять их [60] Ashenburg K. The Dirt on Clean: An Unsanitized History. New York, 2007. P. 101, 165. . Таковы были жертвы, на которые шли сторонники мытья. Подавляющее же большинство европейцев не мылось почти никогда.

С XV до начала XVIII века Европа – во всяком случае, Западная Европа – переживала период, который французский историк Жорж Вигарелло назвал тремя немытыми веками. Избегая мытья, люди предпочитали менять белье: таков был их излюбленный метод соблюдения личной гигиены [61] Vigarello G. Op. cit. Подобное представление о перемене белья не ново. См.: Rawcliffe C., Urban Bodies: Communal Health in Late Medieval English Towns and Cities. Woodbridge, 2013. P. 51, 103. . Во Франции XVII века архитекторы не предусматривали в своих чертежах ванных комнат. Они были попросту излишни – ведь “применение белья, которое сегодня служит для содержания тела в чистоте, гораздо удобнее, чем применение парных и терм у древних” [62] Vigarello G. Op. cit. P. 60. . В тех случаях, когда применялась вода – а ею мыли почти исключительно лицо и руки, – нормой считалась холодная вода, которая не открывала поры и не делала организм уязвимым для всякой заразы. Общественные бани, некогда популярные в средневековой Западной Европе, сделались неугодными заведениями. Более того, “купальни” (bagnio) стали синонимами борделей и ассоциировались в сознании людей с чумой. Купальни устарели, и их исчезновение было воспринято как знак культурного прогресса. Если Геродота и Ибн Русту изумляли банные обычаи, которые не казались им нормальными, то европейцев, живших на заре Нового времени, поражал уже тот факт, что где-то распространены бани как таковые.

Неудивительно, что западные европейцы, посещавшие Московию, видели в русской бане в лучшем случае нечто опасное и чреватое рисками, а в худшем – свидетельствующее о варварстве и распутстве. В 1588 году Джайлс Флетчер, посланник королевы Елизаветы I при дворе царя Федора, высказал предположение, что русские ходят в баню, чтобы избежать болезней, которые непременно поразили бы их из-за привычки к пьянству. И все же Флетчер явно находил диковинным такое “средство исцеления”. По его словам, русские “выходят из банных печей покрытые пеной и дымящиеся, почти как свиньи на вертеле, и тут же прыгают в реку в чем мать родила или обливаются холодной водой, и все это – в самую лютую стужу посреди зимы” [63] Fletcher G., Horsey J., Bond E. A. Russia at the Close of the Sixteenth Century: Comprising the Treatise “Of the Russe Common Wealth” by Giles Fletcher, and The travels of Sir Jerome Horsey, Knt. London, 1856. P. 147. Это перепечатка более раннего трактата. Для большей ясности я слегка изменил язык фрагмента. . Горячая баня и зимний холод представляли в его глазах опасное сочетание, а упоминание о наготе подчеркивало дикость русского банного обычая.

Пожалуй, наиболее часто цитируемое описание бани до XVIII века оставил Адам Олеарий – ученый и путешественник, который побывал в Московии в 1630-е годы и написал о своем пребывании книгу, имевшую впоследствии большой резонанс. Впервые Олеарий упомянул о бане, когда речь зашла о том, что московиты “преданы плотским удовольствиям и разврату” и что “некоторые оскверняются гнусным пороком, именуемым у нас содомией” [64] Олеарiй А. Описаниiе путешествiя въ Московiю и черезъ Московiю въ Персiю и обратно. СПб., 1906. С. 189. . Увидев в Москве, как “мужчины и женщины выходили прохладиться из простых бань голые, как их Бог создал”, Олеарий привел этот обычай как пример различных способов, какими русские “сняли с себя всякий стыд и всякое стеснение”. Рассказывая о бане подробно, путешественник снова отметил, что купальщики полностью обнажены и что представители обоих полов находятся в бане безо всякого стеснения и могут видеть друг друга даже тогда, когда баня “разгорожена бревнами, чтобы мужчины и женщины могли сидеть отдельно” [65] Там же. С. 208. . Похваставшись тем, что ему лично удалось рассмотреть бани в Астрахани, войдя в них “незамеченным образом”, Олеарий сообщил, что когда “какой-либо немецкий парень прыгал в воду, чтобы купаться вместе с женщинами, то оне вовсе не казались… обиженными”. Далее он процитировал стишок, сочиненный человеком из его посольской свиты, где говорилось, что обычай “нагишом стоять пред баней” – такая же типическая примета “жизни и характера” московитов, как и все остальное, что там можно увидеть:

Баня была “визитной карточкой” Московии для европейских путешественников [66] Там же. .

Олеарий, впрочем, отметил и пользу бани – во всяком случае, для людей, привыкших к ней сызмальства: по его словам, она делает русских “людьми сильными и выносливыми, хорошо переносящими холод и жару”. И все равно он противопоставлял грубые русские бани “хорошим баням”, какие держали в Москве немцы. В этих немецких банях Олеария куда меньше смущало то обстоятельство, что “для мытья отряжают женщину или девицу”. Напротив, у него появляется повод заметить: “Такого честного доброжелательства и такой чистоты, однако, нечего искать у спесивых, корыстных и грязных русских, у которых все делается по-свински и неопрятно” [67] Там же. С. 163. . Вывод, сделанный Олеарием, что баня говорит и о русской наклонности к сексуальной неразборчивости, и о дикости русских в целом, был весьма типичен для многих западных наблюдателей. Более того, в рассказах иностранцев о посещении России той эпохи непременный банный эпизод стал даже расхожим штампом.

Когда замечания о безнравственности и даже скотстве банных обычаев стали уравновешиваться допущениями, что, наверное, в русских есть нечто особенное, раз бани делают их здоровыми, – чужеземцы по-прежнему непременно ассоциировали русских с банями, а бани – с русскими. Например, на графа Карлайла, побывавшего в Московии по поручению короля Карла II, бани произвели положительное впечатление. Он восхвалял повсеместное распространение бань и отмечал, что местный народ пользуется ими “в подражание древним”, применяет их как “средство против всех болезней”, дающее московитам “великое преимущество над всеми прочими народами”. Еще граф отмечал, что бани помогают московитам “держать тело в чистоте” и “сохранять здоровье” [68] Earl of Carlisle, Guy Faithorne William Miege, and engraver, A Relation of Three Embassies from His Sacred Majestie Charles II to the Great Duke of Muscovie, the King of Sweden, and the King of Denmark. London: Printed for John Starkey, 1669. Р. 53–54. . Француз Жак Маргаре, побывавший в Московии в XVII веке, тоже обратил внимание на привычку русских лечиться “от всех недугов” так: “немедленно идут в парную, где стоит почти нестерпимый жар, и остаются там час или два кряду, пока как следует не пропотеют” [69] Margeret J. The Russian Empire and Grand Duchy of Muscovy: A 17th Century French Account / Trans. by Chester S. I. Dunning. Pittsbugh, 1983. P. 34. . Иностранные наблюдатели понимали, что для русских посещение бани – здоровый обычай, однако не находили нужным рекомендовать его своим читателям.