Галина Ефремова - Белая Гора

Всех очень беспокоили. Вопрос,

Что был поставлен с самого начала –

Не вызвать ли хорошего врача? –

Был сразу же закрыт с того момента,

Когда Кирилл признался: повстречал

И взял меня без всяких документов.

Я паспорт новый выправить смогла,

Когда с болезнью справилась едва лишь.

И в школу я уборщицей пошла.

Техничкой эту «должность» называли.

Работалось мне там не тяжело.

Я очень не хотела быть обузой

Тем, кто меня своих сердец теплом

Согрели. И одели, и обули.

Старалась быть полезной, чем могла:

Помыть полы, убрать-прибрать в квартире.

Мне нравились домашние дела.

И жили мы в согласии и мире.

Какие затевали вечера,

Когда Кирилл из рейса возвращался,

Мать, Вера Львовна, Ниночка, сестра!

Сергей Петрович присоединялся.

Он был семьи главою и душой,

И человеком истинной культуры,

Язык французский знал он хорошо,

А был учителем литературы.

Он наизусть нам Пушкина читал,

Бодлера по-французски и Верлена,

И хоть язык никто не понимал,

Волной от сердца к сердцу вдохновенно

Передаётся мысль живая. Вот

Уже с улыбкою на папу, маму Нина

Глядит, встаёт, торжественно идёт

И открывает крышку пианино.

Играет Ниночка, поёт романс

Сергей Петрович, нежно и любовно

Взирая на жену: «Я встретил Вас»,

И вот уже из кухни Вера Львовна

Несёт к столу дымящийся пирог,

Кирилл же, с юмора присущим чувством,

Тогда шутил: «Ну вот, дождаться смог

Шедевра настоящего искусства».

Но завершались чудо-вечера…

Когда же ночью я в своей постели

Заснуть пыталась, – новая игра

Тут начиналась: появлялись тени.

О! Это был театр! Театр теней:

Сначала мама Варя с постоянным

В глазах укором, ну а рядом с ней

Всегда стояла бабушка Ульяна.

И москвичи, сплошные москвичи,

И почтальон с конвертом: «Получите!»

Ах, кто невыносимо так кричит?

А вот Учитель… «Погоди, Учитель!»

Но он уже растаял в облаках,

И снова – тени вереницей длинной,

Галина с мёртвым сыном на руках,

И этот крик, истошный крик Галины!

Я о своих виденьях по ночам

Наутро никому не говорила.

Я много раз зайти пыталась в храм,

Но лишь рука ложится на перила

Церковной лестницы – остановлюсь

И чувствую: не слушаются ноги.

Ну, мытаря молитвой помолюсь

И постою немного на пороге.

Прошла зима. И раннею весной

Кирилл, из дальнего вернувшись рейса,

Сказал, краснея: «Будь моей женой.

Люблю тебя давно». – «Кирилл, не смейся.

Ну что за шутки? Я – твоя жена?

Тебе же я призналась откровенно:

Я сердцем и душою холодна,

Уже давно в моих струится венах

Та колдовская горькая вода,

И кровь моя перемешалась с нею.

Уж никого я больше никогда

Не полюблю. И в мыслях не посмею

Себя представить чьей-нибудь женой.

Давай с тобой останемся друзьями…» –

«Я обещаю: счастлива со мной

Всю жизнь ты будешь. Да и папе, маме

Ты нравишься, очаровала их

И скромностью своей, и простотою.

Моей любви нам хватит на двоих,

Прошу, Валюша, стань моей женою.

Давно уже мечтают старики

О внуках. Нина тоже будет рада.

И я сейчас прошу твоей руки». –

«Не торопись, ведь мне подумать надо».

Коль я не отказала наотрез,

Ему ещё надежда оставалась.

Он через день был послан в новый рейс.

Мы на прощанье с ним поцеловались.

Уехал, успокоенный весьма.

Запомнился счастливый взгляд Кирилла.

Я села, написала два письма.

В одном – родителей благодарила

За их тепло и ласку, доброту:

Отнюдь не все способны на такое,

Чтобы приветить в доме сироту

Без роду, племени. Письмо второе

Писать мне было вдвое тяжелей.

Молила о прощеньи. На прощанье

В том, что женой не стану я ничьей,

Давала я Кириллу обещанье.

Писала я, что мне не суждено

Иметь семью, детей родных и мужа

И что уже решила я давно:

От мира в монастырь уйти мне нужно.

Шла, как на праздник, с письмами в руке,

В красивой блузке, в длинной юбке новой

И в длиннополом тёплом пиджаке,

Покрывшись шалью с бахромой. В почтовый

Конверты опустила ящик. «Что ж? –

Подумалось, – Теперь вперёд! Куда же?

Как монастырь-то женский ты найдёшь?

Ты адреса его не знаешь даже!»

Представила Учителя глаза:

Какой в них Свет! Какая мысли сила!

Ах, если бы Учитель подсказал!

Но он не хочет. Я и не просила.

Пошла вперёд, оставив позади

Огромный город, где в семье Кирилла

Три месяца прошли как день один.

Как хорошо в семье мне этой было!

Ведущее из города шоссе

Давно сменила сельская дорога,

И на её неровной полосе

Встречалось мне машин не очень много,

А вот лошадок резвых и телег

Уже под вечер попадалось чаще.

Стемнеет скоро. Где найти ночлег?

Колёс скрипящих и копыт стучащих

Услышала я звуки за собой,

Взмолилась: «Подвезите, Бога ради!» –

«Садись, садись», – колхозник пожилой

Спросил: «Куда ж ты, дочка, на ночь глядя?»

«Сама не знаю, –отвечала я, –

Заночевать бы, окажите милость…»

И скоро уж кобылка чалая

У небольшой избы остановилась.

И, (ожидала, видимо, давно),

Хозяйка появилась на пороге:

«Да на дворе почти совсем темно,

Ты заходи и отдохни с дороги».

Неистребимы на Святой Руси

Простые и доверчивые люди.

Ни имени, ни званья не спросив,

Кто, мол, такая и откуда будешь,

Меня пустили в дом. Что велика

Беда моя, по виду догадались,

Что я пришла пешком издалека

И предстоит мне путь нелёгкий дальний.

И накормили, уложили спать

На мягкую пуховую перину,

У них нашлась свободная кровать:

Недавно в город проводили сына.

И я заснула крепким-крепким сном,

Как в детстве, под пуховым одеялом.

Когда проснулась, солнце за окном

Уже довольно высоко стояло.

Хозяева сидели у стола:

«Ну, наконец, проснулась гостья наша!» –

«Ах, я давно так сладко не спала!» –