Михаил Беглов - Две неравные половины одной жизни. Книга первая

На следующий день у Андрея предстояли последние занятия с репетиторами. Первым в повестке дня было занятие английским. Собственно, занятия как такового уже не было. Посидели, попили чайку с конфетами. Андрей выслушал подробную инструкцию о том, как следует вести себя на экзамене, чего делать, а чего нет. Их беседу прерывали частые телефонные звонки, а учительская дочка активно использовала эти паузы, чтобы потискать Андрея. Короче говоря, все было как обычно, только напоследок с удвоенной силой.

Андрей был счастлив, когда, наконец, вырвался из учительской квартиры.

Историка – относительно молодого по стандартам того времени ученого – Андрей просто обожал. Никогда до этого он не встречал человека, который так живо и подробно мог рассказывать о «делах давно минувших дней», причем в таких мелких деталях, как будто сам стоял за спиной Иоанна Грозного или залезал вместе с Лениным на броневик у Финляндского вокзала. Он научил Андрея, – чего не делали в школе, – не просто тупо заучивать даты, имена и звания. А думать, пытаться понять, что стояло за тем или иным событием, чем руководствовался тот или иной исторический персонаж, принимая какое-то решение, и к чему оно привело или что могло бы произойти, если бы он бездействовал.

В прошлом есть ответы на все вопросы будущего, говорил он. Ничего нового, такого, чего уже не было раньше, не происходит, и произойти не может. Сегодня рождается вчера. Зная историю, изучая прошлое, мы можем точно знать, что произойдет завтра.

Прощаясь, он сказал Андрею, что, к сожалению, не будет принимать вступительные экзамены в их потоке, но пообещал замолвить за него словечко перед другим профессором.

– Хотя, уверен, у тебя будет хорошо. Ты прекрасно подготовился и, думаю, по уровню знаний превосходишь даже некоторых преподавателей, – успокоил историк Андрея. – Так что не вижу причин для волнения.

В субботу отец Андрея, как и обещал, повез всю семью на обед в ресторан. По дороге все расспрашивали его, куда же они едут, но он не признавался. Обычно всякие семейные торжества они отмечали либо дома, либо в по-домашнему уютном ресторане Дома журналистов, где кормили очень вкусно. Любимым блюдом семьи была знаменитая поджарка из мяса с картошкой, которую подавали на «керосинке» в почерневших от времени чугунных сковородах. Двумя другими любимыми местами, подходившими для торжественных празднеств, были рестораны Дома Актеров на Пушкинской площади или Дома Литераторов на Поварской. Но на этот раз Владлен Иванович всех удивил и отвез семью в куда более пафосное место – ресторан гостиницы «Москва», где их ждал столик на открытой веранде над боковым входом со стороны Манежной площади. Простому человеку в этот ресторан попасть было нельзя. Он предназначался для иностранцев, ну и, конечно, для «блатных» из числа советской элиты. Лучше места для такого, можно сказать, эпохального случая как окончание школы трудно было себе представить. С веранды открывался изумительный вид на Красную площадь, Манеж и улицу Горького – «парадное сердце» Москвы.

Беззаботного празднования, правда, не получилось, так как Андрей, выслушав поздравления от родителей с окончанием школы, не стал тянуть время, а сразу высказал свои сомнения относительно целесообразности поступления в ВУЗ, к которому его готовили весь год. Зинаида Викторовна, естественно, тут же изобразила шок и «включила» длинный монолог «про неблагодарного сына», но отец, как всегда, сохранял олимпийское спокойствие. Андрей с трудом сдерживал растущее внутри раздражение, потому что вместо обсуждения его мыслей ему пришлось слушать эти длинные нотации. По ее словам, получалось, что за него уже давно все решили, и ему надо лишь сделать то, что ему говорят. Андрей попытался возражать, напомнив, что отец сам чуть не стал актером и его приняли во ВГИК, в который после демобилизации из-за ранения он также подал документы, наряду с несколькими другими ВУЗами. Правда, в итоге он все же остановился на другом институте. Да и с матерью они познакомились, играя в театре, пусть в любительском, но все же.

– Может, мое подавляемое вами желание пойти во ВГИК – это реализация нереализованной семейной кармы? – предположил Андрей.

Он выложил и свой главный козырь, объяснив родителям, что они по сути подставляют сына «под двойной удар», потому что ему придется все время доказывать, что он действительно имеет право быть журналистом как самостоятельная личность, а не просто чей-то сын.

– Актерство – это не профессия, этим семью не прокормишь, – вставила в разговор свои пять копеек бабушка.

Чтобы разрядить обстановку за столом, в разговор, наконец, вмешался отец. Он говорил спокойно, но убедительно.

– Во-первых, – сказал он, – очень хорошо, что ты понимаешь сложность стоящей перед тобой задачи, а значит ты сможешь доказать свою способность и проявить свой талант пишущего и думающего человека. А он у тебя, без сомнения, есть. И я в тебе уверен. Если бы я не был в этом уверен, то я бы первый был против того, чтобы ты пошел по моим стопам, потому что я хочу гордиться своими детьми, а не сожалеть о том, что их вынудили заниматься не своим делом.

– Что касается ВГИК, – продолжил Владлен Иванович, – то я был бы не против, чтобы ты туда поступал, но к этому надо было готовиться весь год, потому что конкурс туда огромный и просто так, с кондачка, в него не попадешь.

Слова отца, который был для Андрея наивысшим авторитетом, успокоили юношу – он услышал то, что хотел услышать. Удивительно, как он сумел сказать именно те слова, которые так были мне нужны, подумал Андрей про себя. Так что семейный ужин продолжился уже спокойно, без эксцессов и каких-либо бурных обсуждений.

И вот, наконец, сами экзамены.

У Андрея все шло прекрасно, пока очередь не дошла до последнего экзамена – по истории, тому самому предмету, за который ему меньше всего надо было волноваться.

Может, он уже устал и просто расслабился, но на экзамен пришел в каком-то приподнято веселом настроении. Вопросы ему достались легкие, по-хорошему ему и готовиться не надо было. Можно было сразу идти и отвечать. Но, как и было положено, сел за парту и сделал вид, будто собирается с мыслями. Сидевший рядом парень явно «тонул» и откровенно нервничал. Андрей посмотрел его вопросы и попытался ему подсказать. Принимавший экзамен пожилой преподаватель услышал их «перешептывание» и сделал им замечание. Андрей замолчал и снова сделал вид, будто готовится к ответу. Но когда ему показалось, что преподаватель не обращает на них внимания, снова попытался подсказать соседу. Этого преподаватель уже перенести не мог и вызвал Андрея отвечать. Андрей, – помня уроки школьного экзамена, – бодро ответил на все вопросы, причем постарался сделать это как можно шире и даже вышел за рамки материалов школьной программы. Преподаватель не скрывал своего удивления таким исчерпывающим ответом, погонял Андрея по другим темам, но и тут юноша не дал ему возможности придраться.