Жюль Верн - Безымянное семейство (с иллюстрациями)

К этим именам уместно присовокупить имена людей, выведенных в этом повествовании, — адвоката Грамона, Винсента Годжа, который умер столь же мужественно, как и его отец, и за то же самое дело.

Уильям Клерк скончался от ран на американской земле; один только Андре Фарран, укрывшийся в Соединенных Штатах, остался из всех товарищей в живых.

Пятьдесят восемь самых видных патриотов были высланы из страны, и много воды утекло, прежде чем они смогли вернуться на родину.

Что касается депутата Папино, этого политика, личность которого была на виду весь период, когда выдвигались национальные требования, то ему удалось спастись. Его долгая жизнь позволила ему увидеть Канаду, которая обрела если не полную независимость, то самостоятельность. Папино умер совсем недавно, в очень преклонном возрасте, заслужив почет и уважение.

Остается сказать о том, что стало с семьей Катерины Арше. Из пяти ее сыновей, сопровождавших отца в Сен-Шарль и на остров Нейви, только двое вернулись на ферму «Шипоган» по прошествии нескольких лет ссылки и с тех пор не покидали ее.

Что же касается махоганов, принявших участие в развязке восстания, правительству было угодно позабыть о них, как позабыло оно и о славном человеке, вынужденном помимо своей воли вмешаться в дела, которые никак его не касались.

А потому мэтр Ник, пресытившись властью, которой он, кстати сказать, отнюдь не домогался, возвратился в Монреаль, к своей прежней жизни. Лионель тоже вернулся к своей конторке младшего клерка в присутственное место на рыночной площади Бон-Секур под начало последнего из сагаморов, хотя навсегда сохранил в своем сердце воспоминание о том, ради кого он был бы рад пожертвовать жизнью.

Оба они в душе свято чтили память о семье де Водрелей и о реабилитированном своей смертью Жане Безымянном, одном из легендарных героев Канады.

Однако, хотя восстания потерпели неудачу, они посеяли зерна в благодатную почву. С общественным развитием, которое несет нам время, им суждено было пустить ростки. Не напрасно патриоты проливали кровь, добиваясь своих прав. И пусть об этом никогда не забывают в тех странах, которым выпадет доля бороться за независимость.

Губернаторы, один за другим поочередно назначаемые в колонию, — Сайденхэм, Бэгот, Мэткаф, Эльджин, Монк — постепенно, шаг за шагом делали кое-какие уступки от имени Британской Короны. А потом конституция 1867 года учредила незыблемые основы канадской конфедерации.

Сегодня ослабление связей с метрополией, так сказать, довершилось. Канада является, собственно говоря, свободной державой, именуемой «доминионом Канада», где франко-канадское и англо-канадское население живет бок о бок в условиях полного равенства. Из пяти миллионов жителей около трети все еще составляют представители французской расы.

Каждый год патриоты Монреаля собираются на трогательную церемонию у подножия колонны, воздвигнутой в память политических жертв 1837 и 1838 годов. Там, в день ее открытия, глава Академии Эвклид Руа произнес речь, заключительные слова которой содержат краткую суть урока, преподанного настоящим повествованием:

«Славить преданность Отечеству означает воспитывать героев!»

Роман «Безымянное семейство» переносит европейского читателя за океан, на просторы североамериканского континента, в ту его часть, которая называется Канадой. В тридцатые годы XIX века страна эта имела иные, не те, что сегодня, географические очертания. Она состояла из двух административных единиц: Нижняя Канада включала в себя восток полуострова Лабрадор и полосу земель вдоль реки Святого Лаврентия шириной около четырехсот километров; Верхняя Канада ограничивалась юго-восточной частью современной провинции Онтарио.

Прославленный писатель не случайно выбрал канадский сюжет. Весной 1867 года, за двадцать лет до начала работы над «Безымянным семейством», Жюль Верн вместе со своим братом Полем путешествовал по Северной Атлантике, от Лондона до Нью-Йорка, на огромном (для того времени) пароходе «Грейт-Истерн». Трансатлантический лайнер должен был простоять несколько дней в гавани, и братья решили использовать это время для короткой прогулки по Америке. Они добрались до канадской границы, восхищались величественным зрелищем низвергающейся в бездну Ниагары (Жюль впоследствии назовет этот водопад самым ослепительным и самым грандиозным спектаклем, какой только можно увидеть в природе), наслаждались красотой и безмятежным спокойствием Великих озер, неспешно прогуливались по старинным улочкам прибрежных сонных селений, где время словно задержалось на исходе минувшего, XVIII века.

Воспоминания об американской поездке, сведения, собранные во время недолгого путешествия, писатель щедро рассыпал по страницам своего романа. То тут, то там встречаются местные словечки, бытовые подробности, скрупулезная детализация географических реалий — вся та специфика, которую очень трудно усвоить из какой-нибудь, даже очень подробной краеведческой книги, но которая легко и естественно впитывается очевидцем. Слышал писатель, безусловно, и о восстании 1837—1838 годов.

Еще одно обстоятельство повлияло на выбор сюжета, представленного в этом томе романа: внешнеполитическая обстановка конца восьмидесятых годов. Читателю надо вспомнить, что Франция, потерпев сокрушительное поражение в войне с Пруссией 1870—1871 годов, потеряв солидный кусок своей территории (Эльзас и Лотарингию), выплачивая немцам огромную контрибуцию, лишилась возможности претендовать на ведущую роль в европейской политике. Тогда парижские и провинциальные буржуа сосредоточили свои интересы на заокеанских территориях. В семидесятые годы крупнейший национальный банк «Лионский кредит» стал вывозить деньги в колониальные и зависимые страны. За экспортом капитала последовали политические акции. В 1881 году был установлен протекторат над Тунисом, соседом завоеванного еще на полвека раньше Алжира. В том же году французы, действуя через международное Управление оттоманского государственного долга, получили контроль над основными источниками дохода турецкой казны. Они захватили обширные земли в бассейне великой африканской реки Конго, закрепились в 1883—1884 годах в Индокитае, подняли свое трехцветное знамя над Джибути, морскими воротами Эфиопии. Расширялись границы их колониальных владений на юге Сахары и в Западной Африке.

Естественно, аппетит на богатые заокеанские земли разгорелся и у других европейских государств. Интересы колониальных держав сталкивались, обострялось соперничество. И здесь основным конкурентом французов стали их извечные соперники англичане.