Валерий Кормилицын - Держава том 1

– Папа′ велели вам собираться, поедете с ним на рынок…

Умывшись, одевшись и на скорую руку попив чаю, братья побежали к каретному сараю наблюдать величественную картину запряжки в сани трёх вороных рысаков.

Молодой, под потолок, но с жидкой бородёнкой конюх, в красной рубахе и жилетке, с озорством притопывая ногами в валенках, открывал створу крашеных в коричневый цвет ворот. Другую створу, кряхтя и добродушно матюжась, открывал закутанный в тулуп и шапку до глаз, сторож.

– Пахомыч, ходчей отворяй! – хрипато советовал сторожу похмельный дворник в когда-то белом фартуке на измызганном коротком пальто.

– Да иди ты, Власыч, – вежливо посылал приятеля такой же похмельный сторож. – А то как пальну из берданы.

– Испужа-а-а-л! Метлой-то шваркну, куды пердана полетит, куды ты.

– Дядя Влас, отойдь, зашибу, – выкатил из сарая сани конюх.

– Ай да здоров! – с опаской попятился Влас Власыч. – Ванятка могё-ёт. Враз зашибёт, чертяка.

Ребята, отойдя немного в сторону, наслаждались церемонией, разглядывая висевшие в полумраке сарая на железных крюках хомуты и сбрую из тонких ремешков с серебряным набором, которую, встряхнув, взял Иван и понёс в конюшню.

Мальчишки побежали за ним и расположились по сторонам раскрытых ворот, из которых исходил тёплый лошадиный запах.

Вот заржал жеребец и затопал по деревянному настилу.

– Посторонись! – вывел его на улицу Иван, и любовно оглаживая и похлопывая по крупу, привязал ремнём к кольцу, привёрнутому к кирпичной стене сарая. – Близко не подходи, – предупредил ребят, направляясь за вторым рысаком.

Последним вывел постоянно фыркавшего и танцующего коренника.

– Тпр-у-у! Дьявол! – любовно оправлял гриву конюх. – Не балу-уй! – железной рукой стал запрягать коней.

В эту минуту из людской вышел кучер в треухе с тёмно-зелёным бархатным верхом, в чёрных, под стать коням, валенкам и бархатных зелёных шароварах.

– Хоро-о-о-ш! Хорош собака! – хвалили его собутыльники, опираясь один на метлу, другой на бердану.

– На коней не дышите, чуды! – ухмыльнулся кучер, выставляя грудь в шёлковой зелёной рубахе.

– Пяту-у-х! Ну, чистый пятух, – с завистью плевались мужики, пока тот хозяйским глазом окидывал расчёсанные лошадиные хвосты и гривы.

– Поспешай! – подстегнул конюха, который опрометью выбежал из людской, таща в руках целый тюк одежды, и начал облачать своего начальника в широченный и толстый зелёный ватный кафтан, постепенно превращая худощавого кучера в огромного, под стать себе, тяжеловеса.

Застегнув сбоку круглые чёрные пуговки, принялся обматывать его длиннющим белым кушаком.

– Как ребятёнок в зыбке, – сделали однозначный вывод друзья-собутыльники.

– Пошли отселева, пока конями не стоптал, – миролюбиво посоветовал им кучер, усаживаясь в узкий передок и с помощью Ванятки вставляя ноги в ременные стремена и оправляя полы кафтана.

– Тп-р-р-у-у! Черти! – ласково увещевал коней.

Ребята, забыв всё на свете, любовались кучером и упряжкой.

Рысаки плясали, привязанные длинным ремнём к кольцу.

Минуту стояла торжественная тишина, пока кучер, сняв шапку, истово крестился. Затем, надев белые рукавицы и поелозив, ища удобства, задом, он спросил:

– Ну что, Ванятка, всё готово?

– Усё! Архип Ляксандрыч.

– Ну, тады пущай! – велел кучер, натягивая вожжи.

Иван отстегнул ремень от удил и жеребцы резко рванули вперёд, храпя, дико кося глазами и пуская клубы пара из ноздрей.

– Чисто звери! – разбегались в стороны работники метлы и берданы, а ребята со страхом прижались к стене.

Но сдерживаемые опытной рукой жеребцы перешли на лёгкий танцующий шаг и, проехав под аркой, вынесли сани к парадному подъезду.

Догоняя их, запрыгнул на полозья Иван. Следом бежали мальчишки.

Одетый в новенький, пахнущий овчиной тулуп, братьев уже ожидал отец.

Ребята просто рты открыли от такого его вида.

Тот, не обращая на них внимания, поочерёдно оглядел коней, белую сетку, прикрывавшую крупы и хвосты, гладко расчёсанные гривы, медвежью полость на санях, кучера, Ивана и, наконец, своих детей.

–Что-то больно чисто оделись, – сделал им замечание.

Мальчишки, ничего не поняв, переглянулись и уставились на появившуюся из дверей мать. Следом за ней плёлся удивлённый денщик.

– Слушайте папу, – не совсем уверенно произнесла она, – хотя он сегодня со странностями, – крестила отправляющийся экипаж, слыша издали голос мужа: «Прощевайте, матушка-боярыня…».

Как знаток и бывший приказчик, по рынку их водил денщик, прибывший вмечте с Иваном на других санях, предназначенных для поездок на базар кухарки, а иногда и самого повара.

– Куды, куды со своими салазками прёшь, дура, – орал он на укутанную почище кучера, в ватник и шаль, бабу с мешком за плечами. – Нос платком закрывай, а глаза-то зачем?! – учил тётку уму-разуму Антип, расправляя короткие свои усики и раздумывая, чего это вдруг генерал на базар попёрся и чего ему тута надо.

А барин с удовольствием прислушивался к людскому говору, стараясь запомнить понравившиеся слова.

– Чистое светопреставление ноне! – ответила денщику баба, с трудом сдвинув санки.

– Морозит-то как нынче! – обстукивал себя руками и приплясывал продавец рябчиков. – Господа-а! Покупай птицу-у. Тонкий скус, упитаны как молочные поросята, а во рту таю-ю-т.

– Разбира-а-ай рябцов и тетёрок, из самой Сибири-и, – горланил рядом с ним другой продавец. – Ах ты, чёрт, упырь окаянный, – схватил за плечо воришку, но тот ловко вывернулся, попутно куснув продавца за палец. – Пущай разговеется, аспид, добродушно ворчал мужик, но руку-то грызть зачем.

Зашли в просторную лавку. Здесь продавали свиней.

– Покупай на заливное молошничко-о-в, – предлагали покупателям двое бедовых приказчиков в вылинявших лисьих полушубках.

После пошли по рядам, слыша со всех сторон:

– Покупай индеек, уток, кур, гусей…

Снег под ногами был затоптан и грязен. Чистым ковром блестел он лишь на крышах лавок, сверкая под лучами яркого зимнего солнца.

– Заходи в лабаз, покупай морошку и квас, – тонким фальцетом вопил хозяин овощной лавки, изо всех сил стремясь переорать горластых продавцов птицы.

Миновали лавку с белыми сахарными головками и наведались к продавцу шуб – аристократу рыночной торговли.

Торговался с ним Антип, стремясь подешевле купить понравившуюся

Рубанову шубу на хорях. Максим Акимович стоял рядом и шевелил губами, запоминая народные выражения.

Днём поспали и поздним вечером пошли ко всенощной. Добирались пешком.

– Максим Акимович, как ты себя чувствуешь? Голова не беспокоит, – задавала мужу наводящие вопросы Ирина Аркадьевна, держа за руку детей.

За ними толпой плелись: денщик, повар, швейцар и замыкал шествие старичок-лакей.