Джеймс Фенимор Купер - Землемер

– Да, если не взял только себе в помощники кого-нибудь из янки, – сказал с беспокойством полковник. – Если хоть одна из этих пиявок будет на наших землях, нечего ждать хорошего.

– Будь спокоен! Эндрю не даст промаха, – заметил мой отец.

– Знаю, знаю. Да, кстати, не забудьте, Мордаунт, как только приедете туда, отмерить пятьсот акров хорошей земли для вашей сестры Аннеке и пятьсот для Кэт. Как только вы это выполните, мы с генералом подпишем акт на законное владение этими участками.

– Благодарю, Дирк! – сказал с чувством мой отец. – Я не хочу отказываться от того, что ты так искренне предлагаешь.

– Конечно, эта земля ничего не стоит сейчас, но позже она будет цениться. А ведь надо было бы подарить и Эндрю ферму за все его труды?

– Конечно же! – сказал с живостью мой отец. – Несколько сот акров смогут полностью обеспечить его на всю жизнь. Тебе пришла прекрасная мысль, Дирк, я очень благодарен тебе за нее. Пусть Мордаунт выберет сам.

– Вы забываете, что землемер, как капитан, получил или получит непременно участок земли. Да и что он будет делать с землей? Разве только мерить ее. Он лучше просидит голодным, чем начнет пахать землю под картофель.

– У Эндрю было три невольника, когда он был с нами: мужчина, женщина и девушка, – возразил мой отец. – Он никогда не соглашался продавать их, ни за какую цену, несмотря на свое бедственное состояние: «Это Койемансы, говорил он всегда, они не разлучатся со мной». Я уверен, что эти невольники и сейчас с ним, ты, вероятно, найдешь где-нибудь их лагерь.

– Вот приятная для меня новость! Значит, мне придется жить там так же, как в походное время. Я непременно возьму с собой мою флейту, потому что, если верить только Присцилле Бэйярд, я должен встретить там чудо в лице Урсулы, племянницы Эндрю, о которой он так часто говорил. Вы, без сомнения, помните?

– Как же! За здоровье этой Урсулы каждый день пили в нашем полку, хотя никто из офицеров и в глаза ее не видел.

Случайно повернув голову, я заметил, что глаза маменьки с любопытством были устремлены на меня.

– Разве Присцилла знакома с племянницей землемера? – спросила она, когда заметила, что я обратил на нее внимание.

– Даже очень близко, оказывается, они большие друзья.

– Странно, – сказала маменька, слегка улыбнувшись. – Между ними так велико расстояние…

– А мне кажется, что его вовсе не существует. Мисс Бэйярд сказала, что Урсула во многом гораздо выше ее.

– Неужели?.. Племянница землемера!

– Да. Но заметьте, что землемер не принадлежит к числу простых людей. Он из очень почтенной фамилии, хотя и не получил образования. Конечно, теперь не то время, когда можно было занимать почетное место и не уметь подписывать своего имени. Но на Эндрю и Урсулу нужно смотреть иначе… я очень рад, что с ними проведу лето… Что это?.. Джеп делал мне знаки… Итак, мне пора расстаться с вами… а как приятно здесь, под этой липой… с вами… но, что же делать!.. Скоро наступит осень, и я снова увижусь с вами!..

Глаза маменьки наполнились слезами, Кэт тоже заплакала. Отец мой и полковник проводили меня до лодки. Отец был очень тронут, разлука со мной была тяжела для него.

– Не забудьте же об участках для Аннеке и Кэт, – сказал полковник, – а Эндрю пусть выберет для себя землю, какая ему подойдет, я заранее на все согласен.

Я с чувством сжал руку полковника, простился с отцом и прыгнул в лодку. Нам нужно было проехать четверть мили до судна капитана Боджера. Через десять минут по прибытии туда Лайлаксбуш был уже далеко за нами.

От нечего делать я стал рассматривать моих спутников. Их было много: и женщин, и мужчин. Некоторые из них принадлежали к хорошему обществу; но никто из них не был мне знаком. На палубе находились семь рослых, сильных мужчин. Скарб их был сложен у мачты, у каждого из них было по котомке и по топору.

Американский топор! Сколько сделал он завоеваний, более существенных, более долговечных, чем сабля и ружье! И завоевания эти не оставляли после себя следов разрушения и отчаяния, напротив, они вели за собой образование и богатство! На пространстве более миллиона квадратных акров девственные леса склонили свои недосягаемые вершины, чтобы пропустить лучи солнца, и там раскинулись плодородные нивы, где прежде скрывались хищные звери от преследований дикарей. И все это свершилось в такое короткое время! Не прошло и четверти века – и сколько перемен, сколько улучшений.

Спутники мои успели разговориться с Джепом, расспросили у него все, что он знал об Равенснесте и Мусридже; даже полюбопытствовали узнать, для чего я еду. Когда Джеп рассказал им все, как умел, они, видимо, старались сблизиться со мной, задавая мне разнообразные вопросы. Из разговоров их со мной я заметил, что они хотят арендовать, а не покупать землю; вероятно, причиной этому была крайняя их бедность.

В продолжение восьми дней нашего плавания мы успели переговорить и обдумать все, что касалось найма земель. Когда же на горизонте обрисовались колокольни Олбани, то между нами было уже решено, что семь спутников последуют за мной в Равенснест.

Я остановился в Олбани только на необходимое время, чтобы показать эмигрантам ту дорогу, по которой они должны были следовать, и чтобы нанять телегу, которая перевезла бы меня со всеми моими пожитками в Равенснест. Род тяжелого спокойствия заступил место военных тревог. Что поддерживало еще деятельность умов, так это старание найти земли, где бы можно было поселиться с выгодой. Нельзя было пройти по главной улице Олбани, чтобы не встретить большое количество этих пришельцев, которых можно было узнать по их котомкам и топорам. Все почти прибыли из Новой Англии, которая в то время была населена большим количеством людей чем в других штатах, но не отличалась ни климатом, ни почвой, способной удовлетворить нужды жителей.

Нам достаточно было двух дней, чтобы приехать в Равенснест, собственность, принадлежавшую мне уже несколько лет, но которую я намеревался посетить только в первый раз. Мой дедушка поручил управление Равенснестом одному Джезону Ньюкему, который был в годах моего отца и раньше занимал должность школьного учителя в окрестностях Сатанстое. (Этот агент взял у него в аренду земли в большом количестве и теперь владел почти единственными мельницами в целой стране.) Я знал о нем только по рассказам, но из некоторых его писем к отцу, попавших мне в руки, я понял, что между нами не возникнет симпатии.