Джеймс Фенимор Купер - Землемер

Кто видел в Америке то, что называют новой страной, тот знает, что едва ли есть что-нибудь менее привлекательное. Любители живописного должны бежать отсюда, потому что труды их исправить природу будут здесь совершенно напрасными. Они изменят только натуральные красоты пейзажа, а искусство еще очень долго не поможет нанесенному ущербу.

По всем сторонам виднелись полуобгоревшие деревья, расколотые пни и сваленные в кучу стволы; обросшие мхом и терновником, они составляли непреодолимые преграды. На каждом шагу вылезали из земли в причудливых формах корни вековых деревьев; на каждом шагу перед глазами путешественника открывались картины одна другой печальней: лес и лес, да кое-где пустынные прогалины.

В этой стране все носило на себе печать переходности, но не той переходности, какая бывает иногда, если процветает торговля, налажено транспортное сообщение и если продукты новых земель требуются повсюду. В этом случае переходность представляет живую картину деятельности.

Не то было в стране, по которой я проезжал. С того места, где осталась большая дорога, и до самой границы я не встретил ни одного обработанного куска земли. То же самое было отмечено и двадцать лет назад моим отцом, рассказавшим мне впоследствии о своих путешествиях. Посередине этого пространства возвышалась только одна маленькая таверна, выстроенная из дерева.

В ней можно было найти из напитков один только ром, а из съестных запасов – соленую свинину, да еще картофель; по крайней мере, это было мне подано, когда я попросил обед. Впрочем, в другое время года можно было попасть на более роскошное угощение: тогда на стол подавались рыба и дичь. Все это я узнал от хозяйки, которая во время моего обеда иногда вступала со мной в разговор.

– Ваше счастье, майор, – сказала хозяйка, – что вы не попали в то время, которое мы называем голодным.

– Голодным!.. Я не понимаю: разве можно терпеть голод в такой богатой стране?

– Что ж это за богатство, если нужно целый день ловить рыбу или целый день гоняться за дичью. Теперь стало не то! Я помню время, когда вы всегда могли бы найти здесь кроме этих скудных запасов дичь и форель и многое другое.

– Мне ничего не надо, кроме хлеба.

– О! О хлебе я и не говорю: хлеб и картофель никогда у нас не заканчиваются. А жаль то семейство, где хозяйка находит пустым погреб, в котором раньше было так много свинины. По мне, свинина лучше дичи. Дичь – это лакомство, а свинина настоящая пища. Но чтобы иметь хорошую свинью – надо иметь хороший хлеб, а чтобы иметь хлеб – надо обрабатывать землю, а мотыга – не ружье, не удочка… Нет, одного только и желаю – воспитать детей своих сыновей; а хлеба и масла – пусть кушают сколько угодно.

Вот что называлось бедностью в Америке в 1784 году!..

Хлеба, масла, картофеля достаточно, немного свинины, и по временам дичь в изобилии… Но бедный человек, питавшийся одной только дичью, был предметом сожаления, наравне с городским эпикурейцем, который, наоборот, не мог достать дичь и предложить ее своим гостям.

Разговор с этой гостеприимной женщиной показался мне занимательным, и поэтому я продолжал с ней беседу.

– Я читал, что есть такие земли, где бедный никогда не ест мяса, и что временами даже хлеба нет.

– О хлебе я не беспокоюсь… не велика беда не иметь хлеба, когда на столе есть свинина. Конечно, жаль, если бы не было хлеба… дети мои любят хлеб с маслом. Питаться же одним картофелем, значит, жить, как живут дикари.

– А между тем есть народы, очень образованные, которые, несмотря на это, довольствуются одним только картофелем.

– Разве у них есть закон, который запрещает есть мясо и хлеб?

– Да, у них есть закон, который запрещает брать то, что принадлежит другому.

– Клянусь моей землей! (Это восклицание довольно естественно между женщинами в Америке.) Почему же они не трудятся, чтобы иметь хлеб?

– По весьма простой причине: потому что у них нет земли, которую они могли бы обрабатывать. Земля принадлежит также другим.

– Но если у них не за что купить землю, так почему они не наймут ее?

– Потому что нет даже куска свободной земли. У нас земли много, даже слишком много, чтобы удовлетворить ваши нужды; а в тех землях, о которых я говорю, земли не хватает на жителей.

– Ну, если нельзя купить земли, так жили бы они, как скваттеры [2] Скваттерами в Америке называют людей, ведущих кочевую жизнь и переносящих свои палатки туда, где они думают, что их будут меньше беспокоить. Они селятся на чужой земле самовольно. Название свое они получили от глагола to squater – сидеть на цыпочках, потому что они живут на границах, втихомолку, скрываясь и как бы присев. .

– А что, много скваттеров здесь?

Хозяйка, казалось, смутилась немного и несколько минут не отвечала.

– Да ведь это прозвище дают направо и налево, кому попало, – сказала она наконец. – Как бы вы думали: и мы сами, муж и я считаемся скваттерами!.. А за что?.. Мы купили эти земли у человека, который владел ими совершенно по закону… у него и бумаги все были написаны… мы и купили, как следует. Муж мой, Тинкум, сказал, что этого достаточно… как вы думаете, господин майор?

– А я скажу, что человек, который ничего не имеет, и продать ничего не может. Одним словом, вы решились на весьма невыгодную покупку.

– Невыгодную!.. Ошибаетесь!.. Тинкум дал за все эти земли одно старое седло, которое не стоило и двух долларов, да две плохие конские сбруи, которые, не знаю, подойдут ли на такую скотину. На один год нанять землю стоило бы дороже, а мы вот уже семь лет как живем здесь; четверо моих детей родились под этой кровлей.

– Так вам нечего и жалеть, если явится настоящий владелец: если вам ничего не стоило приобрести эту землю, так ничего не будет стоить и потерять ее.

– Все же нас не за что считать скваттерами… мы хоть немного, а все же заплатили. Говорят, что даже старый гвоздь, который пошел в оплату, значит что-нибудь перед судом в государстве. А ведь законы пишут для бедных.

– Столько же, сколько и для богатых. Закон должен быть справедлив и беспристрастен, и бедные должны особенно желать для своего счастья, чтобы он всегда оставался таким. Поверьте, моя милая, что тот, который всегда готов говорить о правах народа, ни больше ни меньше, как плут, который кричит для своей собственной выгоды. Для бедных, как и для всех, есть одно убежище – строгое правосудие.

– Я согласна с вами, но все же скажу, что мы не скваттеры. А их водится достаточно у нас, даже, как мне говорили, и на ваших землях.

– Как! На моих землях?.. О, это будет продолжаться недолго. Моим первым делом будет – изгнать их. Я знаю, что здесь смотрят сквозь пальцы на эти захваты, потому что земли много, она мало ценится… большая часть владельцев не живет здесь… но я не последую примеру других.