Геннадий Андреев - Белый Бурхан

— Есть, но его пока мало.

— Строишь ли ты военный лагерь для своих воинов Шамбалы?

— Я нашел место, Белый Бурхан. Одно из ущелий Аркыта.

— Ты работаешь медленно, хан Ойрот! — Брови на лице Белого Бурхана шевельнулись, поползли навстречу друг другу. — Я тобой недоволен! Если ты не можешь справиться сам, тебе помогут бурханы!

— Я все сделаю сам.

— Нет, ты снова все затянешь! Людьми и строительством военного лагеря будут заниматься бурханы. Ты должен собирать золото для монет Шамбалы! Наши монеты должны быть самыми крупными и включать в себя стоимость сотен золотых рублей, тысяч серебряных ланов и десятки тысяч тугриков! Вот образец монеты в один идам. Их нужны тысячи!

Белый Бурхан протянул узкую плоскую ладонь, на которой лежала крупная золотая монета, не уступающая по размерам конской подкове. Техтиек взял ее, взвесил на руке:

— Я займусь золотом.

— И помни, хан Ойрот, наши идамы должны быть несокрушимы! Они тоже наше оружие! Иди.

Техтиек вышел из пещеры, сел на камень, вырезанный бурханами где-то в толще горы, подбросил и несколько раз поймал гигантскую монету. Уронил под ноги, она зазвенела от удара о камень, покатилась, тяжело упала, сверкая уже знакомыми гранями скрещенных молний. Техтиек поднял монету:

— Он прав. Такой монетой можно убить человека наповал! Где же мои люди?

Они всегда ждали его и никуда не уходили, если даже и была необходимость: гнев Техтиека был страшнее. Но сейчас никого из них нет. Значит, и его людьми теперь командуют бурханы?

А ведь все они преданы ему от косички на затылке до мозолей на пятках! И он убежден, что любой из них скорее умрет, чем выдаст или не выполнит его приказа! Но теперь, после всего случившегося с ним, он не верил никому: всегда на силу найдется другая сила, чтобы ее сокрушить! И таганьрига, прочитанная вдвоем, может перекрыться другой, более страшной клятвой! [135]

Возле камня кто-то остановился. Опять Чочуш? Не доставало еще Техтиеку, чтобы за ним ходили по пятам!

Он поднял голову. Козуйт, свой.

— Где остальные? Почему вас никого нет на месте?

— Тебя увел бурхан. А те, кого они уводят к себе в пещеру, пропадают надолго. — Козуйт спохватился и поспешно склонил голову: — Я слушаю тебя, приказывай!

Техтиек протянул ему монету, полученную из рук Белого Бурхана. Козуйт недоверчиво взял ее, подбросил на руке, попробовал на зуб, удивленно взглянул на Техтиека:

— Неужели настоящая? Никогда не видел таких!

— Это — идам. Мы должны раздобыть золота на тысячу таких монет! Надо брать прииски.

Козуйт отшатнулся:

— Но их же охраняют русские стражники!

— У которых есть ружья? — усмехнулся Техтиек. — Эх, вы! Я еду к Анчи, его кезеры будут решительнее… Да и рудники у них под боком… Передай всем нашим: только золото нужно мне теперь!

Он отобрал монету у Козуйта и резко встал.

— Коня!

Техтиеку было жаль пещеру, ютившую его не один год. Теперь в ней хозяйничают бурханы, превращая ее в крепость. Об этом когда-то мечтал и он, но кто в горах умеет управляться с камнем? Только русские! Не к ним же идти с поклоном… А бурханы управляются сами, будто у них тысяча рук и все они не простые люди, а богатыри, подобно строителю Сартакпаю! Вот и не верь после того, что они тут наворочали, в их небесное происхождение…

Пещеру Техтиек получил в подарок от одного отшельника, который жил в ней много лет, пока не надумал вернуться к своим единоверцам, пристроившись к китайскому каравану, попавшему в лапы парней тогда еще совсем молодого Козуйта. В живых они оставили только этого старика, клятвы и заверения которого им показались забавными, а длинная белая борода внушала прочно забытое почтение. Техтиек поговорил с отшельником, посадил его на коня и тот привел к этой пещере. «Это не простая дыра в горе! — уверял старик. — Это дыра, через которую ушла в землю чудь белоглазая, напуганная приходом в горы Чагань-хана из северных снегов и белыми стволами берез, появившимися вдруг и сразу!» [136]

Техтиек тогда посмеялся над словами старика, зарубленного по его приказу парнями Козуйта. Но первый же осмотр пещеры показал, что не такую уж и ерунду говорил отшельник. В глубине пещеры попадались многочисленные ниши, вырубленные руками человека, встречалась каменная кладка, сделанная мастерами высокого класса. Казалось, что люди трудились в брюхе горы не один год, а потом бросили все и ушли…

Неровный перебор копыт на повороте тропы заставил Техтиека насторожиться и он, сделав знак сопровождающим его кезерам, отступил конем в заросли кустарника. Дорога в этих горах была наезженная, и встретиться можно было не только с пастухом или охотником, но и русскими полицейскими, которые нередко стреляли без предупреждения. Но всадников было двое, и одного из них Техтиек узнал сразу — тот самый упрямый орус, что все-таки пришелся бурханам по душе… Не рано ли он возвращается? Мог бы подождать Техтиека и у своего брата кама! Техтиек выехал на тропу и поднял руку с нагайкой:

— Стой, Ыныбас!

Техтиек подъехал почти вплотную, бегло окинул взглядом старика, съежившегося в седле, перевел взгляд на ярлыкчи:

— Ты был у Анчи? Передал ему мой приказ?

— Да. Я привез брата Оинчы. Можешь поговорить с ним.

— Мне кам не нужен, — криво усмехнулся Техтиек, — мне нужно его золото!

— Золото у брата в тайниках. Мы не могли рисковать. Техтиек удовлетворенно кивнул. Он любил, когда его люди поступали осмотрительно и разумно.

— Хорошо, я возьму его золото сам. Ты знаешь тайники?

— Да, Оинчы показал их.

— Ты поедешь со мной, ярлыкчи. А твоего брата мои парни отвезут к бурханам!

— Я бы хотел это сделать сам.

Техтиек нахмурился:

— Ты знаешь, как я отношусь к людям, не понимающим приказ?

— Я выполняю приказ бурхана Бабыя.

Техтиек вздохнул и уступил Ыныбасу с братом дорогу.

Техтиек был по натуре воин и верил только в силу мускулов и оружия, ума и воли. И когда бурханы говорили о завоевании Алтая с помощью воинов Шамбалы, он их понимал. Когда же они начинали рассуждать о силе слова, знаний и доброты, веры и мысли, он только посмеивался. Меч всегда был и всегда будет сильнее книги!

Когда-то лишь чашка с похлебкой была предметом мечтаний молодого Техтиека. У него, бродяги, не было даже этой чашки, в которую можно было бы налить густой бульон с жирным бараньим мясом. В лучшем случае ему перепадал теертпек, выгнувшийся от старости, да кусок курута, не уступающего по твердости красному камню кремнию. В худшем он, как и сотни его сверстников, питался по весне кореньями, вылитыми из нор сурками да травой.

Вторым желанием молодого Техтиека было жилье, где он мог бы сидеть выше огня и распоряжаться женой. Тогда он спал среди овец в жердяном загоне или на куче полусгнившего тряпья в каком-нибудь заброшенном аиле, который хозяева поленились разобрать.