Николай Харин - Снова три мушкетера

— В чем же там оказалось дело?

— Господин Буаробер выследил заговорщиков и доложил об этом кардиналу.

— Господин Буаробер выследил заговорщиков?!

— Он сообщил, что эти люди тайком собираются на квартире одного богатого буржуа. Его высокопреосвященство совсем уже собрался наградить господина Буаробера, а сборище арестовать, как вдруг выяснилось, что «тайные собрания» происходят на квартире известного всему Парижу господина Конрара, который в качестве любителя изящной словесности частенько приглашал к себе господ Годо, Шаплена и прочих, дабы беседовать о литературе.

Конрар сгоряча вызвал Буаробера на дуэль, но потом оба поразмыслили и решили, что гораздо безопаснее сделать так, чтобы известия о предстоящей дуэли достигли Ришелье, который приказал им помириться. Таким образом, заговорщики оказались литераторами, а господин Буаробер не знает, куда ему спрятать свой длинный нос, — над ним всюду смеются.

— Атос, мне, право, жаль, что из-за меня вы покинули такое веселое общество. Я никак не предполагал, что вы так быстро заметите мое отсутствие.

— Э-э, д'Артаньян! Ваше общество мне приятнее всех остальных, и я вовсе не желаю его лишиться преждевременно, — отвечал Атос серьезным тоном.

— Опять вы за свое!

— Вы направляетесь домой, д'Артаньян? — спросил Атос, не обращая внимания на легкую досаду товарища.

— Совершенно верно — я собираюсь пойти и лечь спать.

— В таком случае я провожу вас.

— Атос!

— Д'Артаньян, не надо меня отговаривать — я так хочу.

Гасконец, хорошо изучивший характер своего друга, понял, что сопротивляться бесполезно. Он взял Атоса под руку и позволил мушкетеру проводить себя до порога дома на улице Могильщиков.

Время в Париже обладает свойством идти иначе, чем в провинции. Прошло всего два дня, но д'Артаньяну, погрузившемуся в служебные хлопоты и приготовления к походу, казалось, что он уже очень давно вернулся из Тура.

Король произвел смотр войскам и остался доволен. Его величество был всецело захвачен идеями его высокопреосвященства. Ришелье, благодаря своему превосходству, умело и не насилуя убеждений короля внушал ему свой образ мыслей.

Людовику XIII выпал жребий всегда пребывать в тени более сильной личности. В начале своего царствования король был затенен маршалом д'Анкром, павшим впоследствии от пули Витри. Но Людовик лишь переменил одну опеку на другую — убитого флорентийца сменил Альбер де Люинь.

После смерти де Люиня, последовавшей 14 декабря 1621 года, в государственный совет поступил Арман Жан Дюплесси Ришелье — человек, которому волею судьбы было дано переустроить Францию вновь. И под влиянием этого человека, пережив его лишь на несколько месяцев, король уже оставался всю жизнь.

Грозный кардинал постепенно становился полновластным хозяином королевства, успевая думать обо всем. Его высокопреосвященство обладал безжалостностью политика и великолепной памятью.

На третий день вечером д'Артаньян получил возможность лично убедиться в этом. Возвращаясь с дежурства, молодой человек обратил внимание на четыре темные фигуры, неотступно следовавшие за ним.

Д'Артаньян решил проверить свои подозрения, а они возникли у него, так как время было позднее. Он свернул в первый же переулок. Ускорив шаги, мушкетер отмерил квартал и, резко остановившись, обернулся назад.

Четверо закутанных в плащи незнакомцев последовали за ним.

Мы уже упоминали, что в те дни Париж рано закрывал свои двери и ставни. Несколько десятков фонарей, которые развешивались по распоряжению министра полиции, вряд ли могли существенно помочь горожанам добраться в темноте до своего места назначения невредимыми или, во всяком случае, неограбленными.

Д'Артаньян пошел в противоположную сторону. Каблуки ботфорт четверых, закутанных в плащи, глухо стучали позади. В темноте они оступались, попадали в лужи, но ни у одного из них не вырвалось даже приглушенного восклицания.

Д'Артаньяну стало ясно, что он имеет дело отнюдь не со случайными людьми. Он попытался запутать преследователей. Путь ему освещала луна, выглянувшая из-за туч. Но четверо в черных плащах также увереннее ориентировались при лунном свете.

В этот момент они находились неподалеку от Люксембургского дворца, и д'Артаньян невольно подумал о Рошфоре. «Быть может, кавалер решил избрать более действенный способ сведения счетов?» — спросил себя мушкетер.

Преследователи ускоряли шаги.

«Вы торопитесь разделаться со мной, господа, — тем хуже для вас, сказал мушкетер. — Позади Люксембурга есть одна улочка, где ваше численное превосходство не будет столь важным, — там я и встречу вас».

Память не подвела д'Артаньяна — за Люксембургом он смог укрыться в тени, отбрасываемой высокой стеной, и оказаться на улице Скверных Мальчишек. Там он остановился и обнажил шпагу.

К его удивлению, шаги преследователей звучали так же размеренно, как и прежде: они, казалось, были уверены, что жертве не ускользнуть.

Сжимая шпагу, д'Артаньян крался вдоль стены, рассчитывая на внезапность.

И тут из глубины улицы, из-за его спины послышались шаги еще нескольких человек. Причины странной неторопливости четверых преследователей открылись гасконцу. С противоположной стороны по улице Скверных Мальчишек к нему приближались еще трое закутанных в плащи убийц.

«Семеро! Кажется, это конец!» — мелькнула в голове леденящая мысль.

Из-за угла появилась темная фигура в низко надвинутой шляпе без пера. В правой руке человек держал шпагу, в левой — дуэльный кинжал с широкой гардой.

— А, негодяи! — вскричал д'Артаньян. — Я вам дорого обойдусь!

Кровь ударила ему в голову, зашумела в висках, заставила смолкнуть голос предательской обреченности.

Д'Артаньян совершил молниеносный выпад, и шедший первым убийца рухнул наземь. Прислонившись спиной к стене, мушкетер принял беспримерный бой.

В отличие от турской эскапады, где нападавшие имели строгий приказ обезоружить и арестовать его (думая, что перед ними Арамис), сейчас на карту была поставлена жизнь д'Артаньяна. Это стало ясно с первой же секунды неравного боя. Через несколько мгновений д'Артаньян был ранен — острие шпаги скользнуло по ребрам с правой стороны.

Бешено отбивавшемуся гасконцу показалось, что время замедлило свой ход. Перед его мысленным взором возникло лицо д'Артаньяна-отца, как бы говорившего: «Сын мой, придерживайтесь традиций старинной итальянской школы, и да хранит вас Бог!»

Чувствуя, что способен выдержать этот нечеловеческий темп еще не более трех-четырех минут, д'Артаньян попытался провести атаку, заключавшуюся в прямом ударе, маневре «ин кварта, ин сикста» и последующем выпаде, заканчивающемся ударом по кисти. Выпад прошел, и из руки одного из нападавших потекла кровь…