Денис Субботин - Ларец Самозванца

Попробуй, пойми, с чего это вдруг Яцек, размахивая руками и крича без передыху, пляшет на одном месте. Вроде и беды никакой нет, и врага рядом не видно…

Марек, конечно, повеселился. Но, как и после любого веселья, последовала быстрая и короткая расплата. Как только Яцеку помогли очиститься от червей, пан Роман решил применить последнее средство перевоспитания распоясавшегося юнца, хотя для этого и пришлось распоясаться… Марек орал и пытался вырываться, но — второй раз за три дня — его задница была превращена из тощей и розовой во вздувшуюся и полосатую. Яцек был удовлетворён. Марек скрежетал зубами в бессильной злобе.

А час, обещанный для отдыха, минул слишком быстро. Никто толком не отдохнул… другое дело, что никто не возражал, когда сотник Кирилл Шулепов приказал грузиться в лодки. Впереди ждал НАСТОЯЩИЙ отдых в монастыре, горячая еда и крепкое питьё. Может, и бабы разбойничьи! Вот только доплыть быстро не получилось. Помешал странный туман, посреди дня покрывший воду на высоту сажени.

— Вот пальнёт сейчас Павло, не разобравшись-то! — пробурчал Прокоп, на крайний случай вздевая шелом. Как будто, буде в лодью попадёт ядро, он выплывет в доспехе!

Монастырь выплывал из тумана огромной, чёрной громадой… второй раз за несколько часов. И опять все были мокрые, но теперь ещё и грязные. И опять был страх, ожидание грядущих выстрелов… У полусотника, по подсчётам Кирилла, оставалось под рукой как раз пять-шесть десятков воинов. Завидев перегруженные людьми лодки, вряд ли он станет долго разбираться — выстрелит! Вот и выплывай потом, в пудовом зерцале или моментально намокающем войлочном тегиляе…

Монастырь был уже на расстоянии полусотни шагов, а не только выстрела — даже окрика слышно не было.

— Спят они, что ли? — сердито вопросил Кирилл, вряд ли обращаясь к кому-то конкретно.

— А может, их всё же побили шиши? — робко предположил Прокоп.

Сотник только сердито взглянул на него, ничего не ответил… Однако жест, которым он уронил ладонь на рукоять сабли, говорил о высочайшей степени волнения.

Двадцать шагов до берега… десять… пять… Почти одновременно, лодки уткнулись носами в берег и воины немедленно бросились к настежь распахнутой калитке, ведущей от причала внутрь монастыря. Кириллу сразу припомнилось, что именно так её оставили, когда уходили в погоню…

Вот только тогда, постанывая и с трудом держась за стену, им навстречу вышел полусотник стрелецкий Павло Громыхало. Лик его был страшен — багровый, с выпученными глазами.

— Сотник… — прохрипел он, с трудом концентрируя взгляд на Кирилле. — А мы вот… празднуем!

Разъярённый Кирилл с трудом сдержался, чтобы не зарубить его на месте…

— Пошли! — прорычал разъярённо. Мигом протрезвевший… до определённого уровня, конечно… Павло поплёлся следом.

Вид воинов, выстроенных во внутреннем дворе монастыря, вызывал смешанные чувства. Страдания их — а страдало не только тело, страдала гордость стремянных стрельцов, вызывали сочувствие. Но вид… Вид вызывал омерзение!

— Так… — тихо, зло сказал Кирилл, покачиваясь по давней своей привычки с носка на каблук сапога и обратно. — Значит, так вы тут воюете!

— Так мы ж победили, сотник! — возразил кто-то из стрельцов, стоявший на ногах твёрдо лишь потому, что опирался на свой бердыш. Острый его наконечник уже прорезал кожу на руке, но стрелец спьяну этого не чувствовал.

— Кровью истечёшь… победитель! — рыкнул на него Павло Громыхало, доселе молча страдавший подле сотника. — Эх, браты… как же мы опозорились-то так!

Послышалось несколько тяжёлых вздохов, но большинство воинов стояли молча, только головы понурили. Было ли им стыдно? Конечно. А ещё имела место быть обычная досада. Ведь будь выставлен дозор, вряд ли сотник ругал бы их за пьянку. А теперь трудно даже сказать, чем всё закончится. Здесь, в походе, сотник в своей власти! Может миловать, но может и казнить!

— Да, позор велик! — тяжко подтвердил Кирилл. — Вы посмотрите на себя! Посмотрите вокруг! Трупы везде валяются… и некоторые пьяные свиньи, которые упились настолько, что вместо того, чтобы стоять в строю, валяются в собственной блевотине, моче да разлитом вине! Ну, с ними мы потом поговорим. А вот вы… Сейчас у нас вечер. Умрите, весь двор переройте, но найдите мне ларец! Небольшой ларец, обитый железом или серебром! К утру не найдёте, рассердите меня шибко! Ну, а найдёте, про вашу пьянку могу и забыть…

Обещание ли вдохновило ратников, перспектива ли скрыться с глаз сотника долой, но на то, чтобы строй испарился, потребовалось совсем немного времени.

— Вот как надо! — усмехнулся Кирилл, удобно устраиваясь на завалинке и откидываясь головой на стену. — Готов поспорить на что угодно, через час ларец будет у меня!

На этот раз он ошибся. Поиски не дали никакого результата, хотя в них приняли участие все, кто ещё мог стоять на ногах. Ну, или почти все…

Марек для себя решил, что помогать московитам он не будет ни за какие шиши. Его оскорблённая гордость требовала бальзама — смягчить раны… Кстати, того же требовала и задница, исполосованная паном Романом со всем присущим ему вдохновением. Поэтому, как только удалось ускользнуть, Марек немедленно отправился в самый укромный уголок в доме и, удобно устроившись там, задремал…

Сколько он спал, посчитать было трудно, потому как окна в этом закутке — чулане, судя по наваленным там вещам, не было и в помине, а разбудившая Марека Зарина не могла знать, когда он заснул…

— А, это ты! — буркнул Марек, с трудом разлепляя веки. — Что тебе надо?

Впервые, наверное, он заговорил с Зариной так — грубо и сердито, служанка даже уставилась на него удивлённо.

— Ну, что смотришь? — сердито спросил её Марек. — Сплю я, сплю!

— Все ищут ларец, а ты — спишь! — к Зарине вернулось её обычное язвительное настроение. — Лентяй ты, Марек!

— Я — лентяй?! — взвился оскорблённый в лучших чувствах Марек. — Да если б это было нужно тебе… или хотя бы пану Роману… хотя он и ненавидит меня лютой ненавистью — я пошёл бы! А для московитов я трудиться не намерен! Пусть сами в пыли гваздаются!

— Что, пан Роман опять тебе всыпал? — улыбнувшись, спросила Зарина.

Марек промолчал, надувшись, как сыч.

— Понятно… За что на этот раз?

— Яцеку за шиворот червей сыпанул! — Марек не удержался, улыбнулся весело и вызывающе, вспоминая как орал Яцек.

Удивительное дело, но Зарина тоже улыбнулась и, наконец, уселась — рядом с ним.

— То-то Яцека всё передёргивает, как припадочного! — весело сказала она. — Так значит, червей? Ну ты и мерзавец, Марек!

— Я такой! — горделиво подтвердил Марек. — Вот выйдешь за меня замуж, узнаешь — каков я на самом деле!