Анатолий Коган - Войку, сын Тудора

— Что там виднеется, Войко, на вершине? — спрашивала княжна, вытянув руку в сторону скалы, похожей на рухнувший поперек хребта человеческий торс с запрокинутой головой.

— Это Камень Великана, — отвечал Чербул, успевший хорошо познакомиться с местностью. — Здешние люди рассказывают, что на той горе давным-давно обитал злой великан, похищавший красивых девушек и съедавший их наверху, среди камней.

— Он их ел? — удивлялась княжна.

— И за это был наказан, — кивал Войку. — Однажды великан, не разобравшись, похитил ехавшую на богомолье святую деву, прославившую себя делами, угодными господу. «Эту не ешь!» — велел ему вещий голос, раздавшийся с неба. Великан не послушался. Тогда божья молния, упав с ясного неба, поразила его и обратила в камень…

Роксана, конечно, различала смешливые нотки, звучавшие в голосе мужа. Но гордые пики гор с таким величием поднимались к небу, царивший вокруг торжественный покой звучал таким истовым безмолвным гимном творению, что нечестивая ирония рассказчика сходила ему с рук.

— Не бывает греха без кары, — говорила Роксана, — да не каждый грешник об этом помнит. Тебе нравится здесь, скажи?

— Очень, — признавался Войку, меряя взглядом дали могучих гор, холодные и чистые, как вода в источниках и ручьях.

— Мне тоже, — отзывалась она. — В здешних горах — словно во храме в будний день: молящихся и хора не видно, а песнопения слышны. Только наши горы все-таки лучше, — добавляла она. — Уютнее в них, теплее.

— Как в наших холмах, как в кодрах. — проговорил Войку.

— Как в Мавро-Кастро, — вспомнила княжна. — Нет, кодры вашего края — не по мне. Слишком много в них бродит духов, чуждых господу.

— Леса Молдовы — благословенные места, Сана, — возражал Чербул. — Самые святые отшельники спасаются в них.

— То стойкие души, крепкие в вере, — говорила Роксана. — Чем больше соблазна — тем истовее их молитва. Для слабого духом кодры — обитель гибели. Взять хоть тебя, русалки бы живо заманили там тебя в свои сети…

Войку отшучивался. И Роксана, в глубине души безгранично верившая ему, благосклонно принимала его веселые клятвы.

В одно воскресенье, слушая вместе с женой литургию в православном храме Александра Доброго, Чербул не заметил человека в черном плаще, скрывавшем лицо под тяжелым монашеским капюшоном. Все время, пока длилась служба, незнакомец пожирал глазами Роксану; когда же княжна выходила из церкви, он с любопытством остановил взор на узкой полосе пурпурной ткани, [59] Знак царского происхождения в Византийской империи. украшавшей ее скромное платье.

Коренастый секей, незаметно наблюдавший за этой сценой, тут же поспешил к своему начальнику. Михая Фанци это известие обеспокоило: человек в черном был князем Дракулой, по заслугам прозванным в народе Цепешем.

Влад Цепеш недаром приезжал в тот день в город. После доброй воскресной трапезы брашовским бюргерам поднесли особое развлечение. Казнили разбойника, долго досаждавшего купцам дерзкими нападениями на лесных дорогах Трансильвании; битых два часа знаменитый искусник — брашовский палач — раскаленными клещами откусывал от тела рослого молодца крохотные кусочки. Разбойник, уже побывавший в руках властей, слыл стойким на пытке, палач — редкостным мастером.

За казнью лотра, по-прежнему неузнанный, наблюдал из под черного клобука князь Влад Дракула. В красивых, чуть навыкате, больших и ясных глазах Цепеша вспыхивала сатанинская радость.

— Узнай мне, Лайош, кто она, где живет, — говорил князь ехавшему рядом толстенькому человеку, когда они в сопровождении дюжины ратных слуг возвращались в тот вечер в замок на скале.

— Не время, кузен, для таких затей, — недовольно проворчал тот. — Король тебя еще не простил. И не стоит ради мещаночки…

— В ее наряд вшита пурпурная полоска, ты знаешь, что это значит! Но дело не в том, — нетерпеливо перебил князь. — Я не видел еще в жизни подобной женщины, Лайош. Узнай, кто она такая!

— Ладно, — сдался толстяк, — велю узнать. Но смотри — не наделай новых глупостей!

Несколько дней спустя, обойдя посты на стенах, Войку задумчиво любовался с башни окресностями Брашова, когда на площадку, где он стоял, поднялась шумная компания. Отороченные дорогими мехами камзолы и плащи говорили о том, что эти люди богаты и знатны, золотые шпоры — что они рыцари. Первым по лестнице взобрался статный человек лет сорока; поля модной шляпы скрывали его лицо. За ним следовала дюжина молодых кавалеров. Незнакомцы говорили на латыни, иногда переходя на итальянский.

— Какой прекрасный вид! — с восхищением воскликнул старший. — Однако здесь уже кто-то есть. Кто это может быть, господа?

— Судя по шапке — подданный Штефана Молдавского. Эти дикие люди служат в брашовской рати в немалом числе, — заметил кто-то. — От разбойников лучшая защита — такой же разбойник.

— Эллины нанимали скифов, сасы — молдаван. История повторяется, господа! — усмехнулся старший. — Но проходите, проходите! Этот тигечский волк, ручаюсь, не кусается, как его бешеный князь!

Войку с легким поклоном сделал шаг навстречу говорившему.

— Оскорбление, сударь, — тот же укус, — сказал он на латыни. — Я простой воин и снесу ваши шутки. Но позорить имя моего государя не позволю.

Молодые рыцари встретили его слова угрожающими возгласами. Но предводитель поднял руку, и все притихли.

— Как же вы, сударь, намерены за него заступиться? — спросил он с подчеркнутой учтивостью, скрывавшей насмешку. — Каким оружием?

— Пока вот этим, — Войку швырнул к ногам говорившего перчатку. — Оружие выберет ваша милость.

Молодой рыцарь, стоявший рядом, бросился было ее поднимать, но старший наступил на перчатку Чербула сапогом.

— Даргфи, не сметь! — коротко приказал он. — Ждите, сударь, в своем доме, к вам придут мои друзья, чтобы обо всем условиться.

И компания, не слишком торопясь, покинула башню.

Войку также неспешно отправился домой. Под вечер к крыльцу Чербуловой квартиры во весь опор примчался полковник Германн.

— Пойдемте, капитан, — сердито проговорил добрый Генрих. — Не ждите его, фрау Ксения, ночь он проведет на службе. Натворил же ты делов — дай бог голову сносить! — добавил он, когда Роксана не могла уже их слышать.

Подскакивали к темневшему в полумраке большому дому, в котором Войку узнал дворец наместника. Князя Батория в городе не было — он уехал по делам в Клуж. Но у подъезда их ждали.

— Следуй за этим рыцарем, — приказал Германн, поворачивая обратно лошадь, — и делай все, что он велит.

Войдя за незнакомцем в освещенную свечами комнатку, Войку смог наконец его рассмотреть. Это был стройный невысокий мужчина лет тридцати. Чуть заметное жеманство и манерность проступали в его походке, движениях, речи. На синей тунике, плотно облегавшей его стан, был вышит золотом семиградский герб; золотые шпоры дополняли его наряд. Незнакомец провел Чербула под высокий пятисвечный канделябр и пригласил сесть.