Дэвид Бликст - Короли Вероны

Скалигер отослал Туллио и произнес:

— У тебя одна минута. Если меня хватятся, кто-нибудь явится на поиски.

Массимилиано понимающе кивнул.

— Она мертва.

Если Скалигер и удивился, по лицу его этого было не видно.

— Это не самоубийство?

— Она погибла от раны в грудь, а еще… я, право, не знаю, как это вышло, но ее голова…

— Ей отрубили голову?

— Нет. Не отрубили, а повернули задом наперед.

— Понятно, — спокойно произнес Кангранде. — Выходит, мы никогда не узнаем, кто ее нанял.

— Ни рядом с ней, ни в складках одежды не было денег, кроме тех, что вы ей дали. Я сам смотрел. Вы уверены, что пророчество заказное?

— Все ее пророчества заказные. Только сегодняшнее заказывал не я, а кто-то другой. Как ты поступил с телом?

— Я заплатил актерам, и они ее унесли. Я дал им достаточно, чтобы они держали рот на замке, но проследить все же не мешает.

Кангранде нахмурился.

— Если она исчезнет при загадочных обстоятельствах, вера в ее пророчество только возрастет. Завтра я назначу вознаграждение за выдачу убийцы.

— Разве вы знаете, кто это?

— Не знаю. — Скалигер жестом поманил Массимилиано. Кем бы ни был убийца, он очень умен. Подкупить прорицательницу — не шутка. Я бы и сам так поступил.

— Проклятый мавр вернулся.

— Ты пытаешься сменить тему или тебе кажется, что между этими событиями есть связь?

— Чего уж хуже — держать в доме жида! А теперь еще и мавр! Они оба проклятые язычники, колдуны…

— Не думаю, что когда-нибудь застукаю Мануила за питьем крови младенцев. Если такое случится, я отдам его тебе на растерзание. Забудь о язычниках. Особенно о мавре. Что-нибудь еще?

Виллафранка собрался уже уходить, но вопрос сам сорвался с его губ.

— А вы бы все равно ее убрали?

— Разумеется. Мне не нужны домыслы толпы.

— И вы не боитесь?

Кангранде зевнул.

— До умопомрачения. А теперь, с твоего позволения, я пойду. Меня ждут.

И Кангранде удалился. Шаги его были, как всегда, длинны, лицо, как всегда, равнодушно. Многих шокировало это равнодушие, но Виллафранка-то знал мальчика с рождения. Впрочем, слово «мальчик» к Скалигеру неприменимо, подумал Массимилиано. Пусть он все еще очень молод, но вот кем-кем, а мальчиком он никогда не был. Волком в овечьей шкуре, императором, который ждет своего часа, — да, был. Барджелло в этом не сомневался. Он надеялся только, что доживет до настоящей славы Скалигера.

— Послушай, Массимилиано!..

Барджелло обернулся. К нему в сопровождении двух грумов и камеристки, едва за ними поспевавшей, шла супруга Кангранде. Барджелло отвесил поклон.

— Массимилиано, я слышала, что прорицательницу убили. Это так?

Барджелло, поколебавшись, ответил утвердительно.

— Кто ее убил?

— Мы не знаем, мадонна Джованна. Ваш супруг считает, что ее использовали, чтобы передать ему важное сообщение.

— Кто использовал?

— Если бы я только знал, мадонна, я бы нашел убийцу. Возможно, он, убийца, из Падуи, а то и из Венеции — угроза может исходить и оттуда.

Джованна да Свевиа, нахмурившись, кивнула.

— Так узнай, Массимилиано.

На секунду барджелло вспомнил, что мадонна Джованна — родственница Фридриха II.

— Он в безопасности, госпожа.

— Явно ты не слушал прорицательницу, — бросила, уходя, Джованна.

Снегопад начался нешуточный, так что Пьетро с радостью вошел в пиршественную залу палаццо Скалигеров. Несмотря на то что миновала всего лишь неделя Великого поста, гости находились в самом прекрасном расположении духа. Они вели оживленные разговоры, на противоположном конце стола пели. Для женщин, по-видимому, накрыли отдельный стол. Пьетро был удивлен, но не разочарован, а совсем наоборот. Меньше всего ему хотелось сейчас попасться на глаза сестре Скалигера. Он недостаточно хорошо сжился с ролью всеобщего посмешища.

В зале отсутствовали флажки и гирлянды, какие Пьетро видел на свадьбе Чеччино, однако дюжина факелов, отражаясь в многочисленных зеркалах, распространяла столь торжественный свет, отбрасывала на отштукатуренные стены столь радостные розоватые блики, что и самый набожный епископ не стал бы возражать против такого украшения.

Каррара вошел в залу, словно к себе домой; за ним следовала тройка триумвиров. Кангранде из дальнего угла заметил юношей, встал и поднял кубок. Глядя на Кангранде, кубки за победителя и проигравшего подняли и остальные благородные синьоры. Выпили и за странную пару, занявшую второе место. Пьетро отделился от друзей и подошел к отцу и брату, которые сидели на небольшом возвышении напротив Скалигера. Меркурио тотчас вскочил и лизнул хозяина в лицо, так что римская монета на его ошейнике стукнула Пьетро по подбородку.

— Меркурио, малыш! Ты меня ждал!

— Он, похоже, не меньше моего рад, что вы снова на ногах, — послышался бодрый голос. Пьетро отстранил щенка от лица и увидел доктора Морсикато. — Выздоровление больного — лучшее подтверждение искусства врача. — Морсикато поздоровался с Данте и сказал Пьетро отыскать его попозже. — Хочу осмотреть вашу ногу, синьор Алагьери. А вы расскажете мне о Палио. — Раздвоенная борода доктора ощетинилась, как живая.

Палио интересовался не один Морсикато. Пьетро уселся рядом с отцом, Меркурио свернулся у ног хозяина.

Данте как раз дискутировал с епископом Франциском, но прервал дискуссию, чтобы представить своего сына. Пьетро выслушал поздравления с тем, что не пострадал во время Палио, и был оставлен лицом к лицу с молодым монахом, которого приметил утром на трибуне. Решив, что молчать невежливо, Пьетро разразился несколькими фразами относительно погоды. Монашек был польщен; скоро между юношами завязался оживленный разговор. Оказалось, что монашка зовут брат Лоренцо и что в свободное от служб время он работает у епископа в огороде.

Внезапно Данте сверкнул глазами на опешившего брата Лоренцо.

— Себартес!

Монашек побелел как полотно.

— Простите, синьор?

— Ваш акцент! — объяснил поэт. — Вы родом из Себартеса, не так ли?

— Моя… моя матушка родом из тех мест, синьор. А я никогда там не бывал. — Глаза у брата Лоренцо стали как у кролика, попавшего в ловушку. — Ваше священство, Скалигер ждет.

Епископ Франциск, улыбаясь от уха до уха, кивнул Данте и проследовал за братом Лоренцо.

— Любопытный субъект этот брат Лоренцо, — заметил Данте. — О таких говорят: «В тихом омуте черти водятся».

Пьетро пристально посмотрел на отца.

— А где находится Себартес?

— На юге Франции, ближе к Испании, примерно в двухстах милях от Авиньона.

Пьетро хихикнул.

— Может, брат Лоренцо испугался, что вы сделаете его Папой.

— Сынок, а ты мне не сказал, что участвуешь в скачках.