Дэвид Ротенберг - Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона

— Сегодня вы видите меня в последний раз на встрече членов Договора Бивня, — отдышавшись, сказала Цзян. — Нынче ночью я назову свою преемницу.

В пещере воцарилась столь плотная тишина, что, казалось, она заглушила даже звуки реки, текущей за каменными стенами. Цзян вежливо кашлянула, но, когда мужчины устремились к ней, думая, что старуха нуждается в помощи, она подняла руку, веля им оставаться на своих местах.

— Итак, — проговорила она, — как мы будем вести себя по отношению к японцам?

— Они еще не заняли Шанхай, — сказал Резчик.

— За этим дело, Цзян.

Убийца согласно кивнул.

Цзян подняла голову и втянула носом воздух. Остальные смотрели на нее.

— Запах стал сильнее, чем был сегодня утром, — выдохнув, сообщила она.

Они все ощущали сильный озоновый дух и знали, что он предшествует очень важным переменам. А вот каким именно, предстояло решить сейчас.

Резчик рассказал о странном послании от Чэсу Хоя, в котором тот писал про «зло, сошедшее на землю». Все крепко задумались. Предупреждение Чэсу Хоя плохо увязывалось с предположением о том, что, возможно, японцы представляют собой не новую возможность повлиять на историю, а нечто совсем иное.

— Перемены ощущаются повсюду, — сказала Цзян. — Вчера меня водили в театр. Я давно не была там.

Ее слова повисли в воздухе. Все присутствующие знали, что, когда Цзян еще звали Май Бао, она была лучшей исполнительницей, игравшей на эрху, из всех, когда-либо выступавших на сценах Шанхая.

— Очень давно, — повторила Цзян. — Но то, что я там увидела, потрясло меня.

— Это была пьеса «Длинный нос»?

— Нет. Кто захочет наказывать себя созерцанием британцев, кривляющихся на сцене! Это была новая опера, написанная и поставленная человеком, которого называют теперь Сказителем.

Тишина в пещере стала еще более непроницаемой. Последней Сказительницей была старшая дочь бабушки Цзян, и то время определенно было этапом больших перемен у излучины реки.

— Может, это еще ничего не значит? — предположил Резчик.

Цзян подумала и медленно покачала головой.

— Нет, увиденное глубоко тронуло мою душу. А ведь раньше подобные вещи никогда не производили на меня впечатления.

— Его появление — знак, веха, — заявил Убийца. — Мы находимся на пороге перемен.

И вновь тишина заполнила пещеру, расположенную в чреве Муравейника. Звук текущих вод Хуанпу стал громче и злее.

— Я размышлял о трех девочках во втором портале Бивня, — заговорил Конфуцианец. — О них и о Человеке с Книгой.

Взгляды остальных были устремлены на него. Он во многом отличался от своих предшественников. Помимо того, что этот человек, как и положено Конфуцианцу, хорошо знал китайскую классику, он так же прекрасно разбирался в современной политике. Как и те, кто был до него, он был весьма замкнутым человеком, но в отличие от них не искал ответы на вопросы сегодняшнего дня в прошлом. По крайней мере, так казалось остальным членам Договора Бивня.

— Ведь это дочери Чарльза Суна? — спросил он.

«Мои племянницы», — подумала Цзян.

Та, Которая Любит Деньги, Та, Которая Любит Власть, и Та, Которая Любит Китай, — проговорил Убийца, повторив прозвища, уже успевшие приклеиться к трем сестрам Сун.

— Что ж, Та, Которая Любит Китай, вышла замуж за глупца Сунь Ятсена и теперь, когда он умер, больше не представляет для нас интереса. Но Та, Которая Любит Власть, находится рядом с Мао и его коммунистами на севере, а Та, Которая Любит Деньги, вышла замуж за Чан Кайши и обладает реальной властью в правительстве Гоминьдана.

Цзян медленно кивнула. Мысли копились в ее мозгу подобно каплям дождя, что собираются на оконном стекле и потом, сливаясь воедино, скатываются струйками воды. Когда женщина наконец заговорила, ее голос звучал не громче шепота, и она тщательно подбирала слова.

— Чарльз Сун умирает и оставляет после себя трех дочерей — трех девочек из второго портала Бивня Нарвала. Каждая из девушек обладает влиянием на определенного могущественного человека. Сунь Ятсен умер больше десяти лет назад, и вряд ли он был Человеком с Книгой. Чан Кайши обладает властью, но я сомневаюсь в том, что он даже умеет читать. Остается Мао Цзэдун. По Шанхаю уже не первый год передаются из рук в руки копии его работ. В конце концов, он был библиотекарем. — Цзян медленно обвела взглядом Избранных. — Мао — могущественный человек, Человек с Книгой, и, по слухам, он держит при себе одну из дочерей Суна, девочку из второго портала.

Ей хотелось услышать мнение других, но, поскольку никто не проронил ни слова, она заговорила снова:

— Возможно, Мао и есть Человек с Книгой и мы должны поддержать его.

— Если он позволит нам сделать это, — заметил Резчик.

Цзян издала негромкий смешок и покашляла в кулачок.

— Договор Бивня использует людей вне зависимости от того, хотят они этого или нет. Единственный вопрос заключается в том, как к нему подобраться.

— Полагаю, этот вопрос я сумею решить, — сказал Конфуцианец, немало удивив своих товарищей, но прежде, чем кто-нибудь из них успел задать вопрос, он пояснил: — Мы, конфуцианцы, существуем уже очень давно. Такова наша философия. Если она по какой-то причине не устраивает существующую власть, мы просто уходим в подполье. Мы находим другую работу, женимся, заводим детей и движемся дальше. При этом мы не теряем связи друг с другом. Конфуцианцы есть и в Гоминьдане, и в Коммунистической партии Китая, и они занимают там весьма высокое положение. Я свяжусь с ними, а они выйдут на сестер Сун.

Цзян услышала в этих словах какой-то скрытый подтекст, но ее старческий ум не сумел разобрать, что именно они таили.

— А что будешь делать ты? — посмотрела она на Убийцу.

— Близится война. Гильдия готова.

— Сражаться?

— Выполнить Пророчество Первого императора.

— Ты поможешь оборонять Шанхай?

— Возможно. Я несу обязательства не перед городом, а перед Договором Бивня.

— Как и все мы, — проговорил Конфуцианец, но в его словах не прозвучало того энтузиазма, которого ожидали от него остальные присутствующие.

Резчик вновь задумался о предостережении Чэсу Хоя.

— Когда о Гильдии станет известно, ее сила заметно уменьшится, — сказал Убийца. — Поэтому я намерен задействовать своих людей лишь в самый решающий момент.

— Как же ты узнаешь, что он настал? — с вызовом в голосе осведомился Конфуцианец.

Цзян опередила Убийцу с ответом:

— Он и такие, как он, всегда знают, когда наступает время действовать.

Ночью Цзян призвала дочерей в комнату, которая являлась спальней еще для ее матери, бабки и прабабки.